Золотые абрикосы

Иногда вспоминаю, как трудно было в моем сельском довоенном детстве дождаться вызревания крыжовника, шелковицы, яблок, абрикосов и др. В те времена, несмотря на все запреты, значительная часть урожая поедалась детьми зеленой, еще в бутонах, почти сразу после цветения. Даже в собственном саду, не говоря уже о «ничьих» деревьях и кустах — на улицах, в посадках возле дороги, в колхозном, а то и в соседском саду. Ради нескольких вишен или одного яблока залезали, бывало, с риском сломать себе шею, на самые верхушки, трясли деревья, бросали палки. Помню, как мы с сестрами давали себе и родителям обещания не трогать куст крыжовника под окнами хаты и хоть раз в жизни отведать действительно спелых его ягод (существовала легенда, что они тогда очень сладкие), но ни одним летом не могли удержаться. Причина, как я теперь думаю, проста — у сельских детей в то время не было других лакомств.

Во время войны, оказавшись на оккупированной территории, мы не голодали, но и не были сыты. И часто ходили с мамой за много километров в какие-то брошенные сады, в лески в балках, в придорожные посадки и собирали на зиму все, что попадется — ягоды боярышника, шиповника, груши-дички и яблоки, одичалые абрикосы. До сих пор помню те тихие печальные, в легких тонах дни конца лета; расходился утренний туман и из него выныривали усыпанные росой и красным ожерельем кусты шиповника; шелестела высокая сухая трава. Обедали хлебом с набранными ягодами, которых пытались есть поменьше, чтобы больше принести домой и насушить на зимние компоты (варенье варить было невозможно — совсем не было сахара). Иногда мы случайно выходили к какому-то селу и когда начинали собирать на околице ягоды, из крайней хаты, обыкновенно, выходила хозяйка и кричала нам, что это ее «собственный законный» куст. Мама никогда не спорила; мы поворачивали и шли себе по степи или балке дальше от села.

Сегодня, идя на работу по улицам и тихим бульварчикам Оболони, я часто вспоминаю то свое, не такое уж и плохое, детство. Нынешняя Оболонь построена, как известно, на руинах села, которое существовало здесь с допотопных времен и всегда купалось в садах — яблоневых, вишневых, абрикосовых. Несмотря на строительное, а потом транспортное нашествие, и до сих пор сохранились «реликтовые» остатки тех садов; иногда в совсем странных местах — возле мусорных баков, под глухими стенами многоэтажных домов, недалеко от перекрестка улиц. Попадаются и возле подъездов или под окнами, — очевидно, деревья посадили здесь уже после застройки. Сейчас эти лоскутки садиков никому не нужны и давно одичали — их не поливают, не удобряют, не окапывают. Несмотря на то, что большая часть оболонцев — бывшие сельские жители и что заметную часть своего времени они проводят на скамейках около подъездов. Деревья, однако, упрямо продолжают плодоносить, особенно абрикосы и вишни.

В этом году случился большой урожай не только молдавских абрикосов, которыми завалены киевские рынки, но также и оболонских. И молодые и совсем старые, еще «сельские», деревья стоят сейчас густо облепленные маленькими, но вкусными сладкими золотыми плодами. Тем же золотом усыпана земля под каждым деревом — абрикосы падают прямо под ноги людям, жителей большого города. Как в библейском Эдеме или в саду Гесперид.

Как ни странно, но эти плоды не нужны никому, ими никто не интересуется, не обращает на них внимания. И это на Оболони, которую отнюдь не назовешь Сен-Жерменским предместьем или «Царским селом» Киева. И в то время, когда цены растут, а статистика приводит страшные данные о миллионах людей, которые живут за чертой бедности и которым пенсии или зарплаты хватает разве что на хлеб.

Факт, однако, остается фактом — на даровые спелые вкусные оболонские абрикосы не находится потребителя, — они падают на землю и гниют. Не интересуются ими дети, очевидно, полностью лишенные нормального спортивного интереса — залезть на дерево и отведать самые сладкие, с верхушки, плоды. Не соблазняют золотые абрикосы и малоимущих стариков, которые могли бы собирать плоды с земли ведрами, как когда-то собирали в своих садиках. И делать из них варенье, или компот, или сушку или просто есть — накапливать в организме витамины на зиму. Этими абрикосами очевидно можно и торговать на базаре, зарабатывая на этом какую-то копейку. Впрочем, возможно, что этот товар и на базаре «не идет», потому что все оболонцы — богатые, богатенькие и совсем бедные — предпочитают молдавские абрикосы в три-четыре раза дороже?

Так как же толковать этот абрикосово-оболонский феномен? Можно ли его воспринимать как показатель роста благосостояния беднейших слоев нашего общества и, соответственно, как проявление самоуважения этого слоя? Конечно, если считать проявлением «самонеуважения» сбор ничейных плодов. А возможно, у нас уже сформировалась какая-то новая мораль: нищенствовать, в мусорниках копаться — можно, марать все и вся вокруг словесным дегтем — тоже можно. А собрать себе на зиму ведро абрикосов, которые падают тебе в руки, — унизительно.

Или просто лень? Насколько легче сидеть целый день перед подъездом, болтать ни о чем и со вкусом, компетентно проклинать жизнь. Как кому, а мне больше нравятся люди, похожие на одну старую, полную и очевидно жизнерадостную женщину. Сидя на перевернутом ведре в кругу коллег — продавцов сигарет, она весело что-то рассказывала. Я шла мимо и до меня донеслась только одна фраза: «Когда я была еще пенсионеркой…»