Александр ОЧЕРЕТЯНСКИЙ: «Культура и литература нынче на распутье — куда идти, куда бежать?»

Среди экспериментальных проектов современной литературы, которая, как кажется, за последнее время устала от экспериментов, — существует такое явление, как международный (хотя преимущественно русскоязычный) сайт и альманах «Черновик». Он сосредоточен на поисках так называемой смешанной техники, соединении разных видов и жанров искусства, других способах высказывания. Им руководит в США известный русскоязычный поэт, исследователь русского авангарда ХХ века Александр ОЧЕРЕТЯНСКИЙ, который родился в 1946 году в украинской столице и иммигрировал из СССР в 33 года. Он согласился пообщаться о современной литературе и возможности эксперимента в ней, наследстве авангарда и о других литературных и окололитературных реалиях.

— Господин Александр, вы активно пропагандируете в литературе концепт «смешанной техники». Расскажите, пожалуйста, о нем подробнее!

— На тему смешанной техники я говорил, писал неоднократно. В Москве и в Санкт-Петербурге читал доклады, в Киеве, к сожалению, только один раз семь лет назад. Кстати, если ничего не изменится, планирую в следующем году в сентябре побывать в России и в Украине, в том числе в Киеве, выступить перед теми, кому эта тема может быть интересна. Сама по себе тема «смешанной техники» достаточно обширная, в двух словах для газетного интервью уложиться — слово «трудно» здесь не подходит, скорее — не представляет возможности. А посему, скажу по схеме «короче некуда»: смештех-концепт появляется там, где происходит смешение в области культуры: языка (литература) и рисунка (живопись, изобразительное искусство); языка, рисунка и музыки (на бумаге, в Сети — партитура); языка, рисунка, музыки, одной или нескольких прикладных наук. Смешение может происходить и происходит во всех возможных конфигурациях приведенных составляющих, при том что, как уже неоднократно указывалось, литература была и остается тем главным и в тоже время связующим звеном, на котором зиждется здание смешанной техники. Кто захочет плотнее познакомиться с тем, что собой представляет смешанная техника, имеет прямой смысл заглянуть на сайт альманаха chernovik.org.

— Какая главная идея журнала «Черновик» и одноименного сайта?

— Синтез. Или иначе: то, что понимается под синтезом в самом широком смысле этого слова.

— Как появился этот проект?

— В эмиграции не так много возможностей у русскоязычного литератора сохранить себя, и, по крайней мере, в моем представлении, издание журнала — одна из таких возможностей. Другое дело, что все непросто. Непросто в том смысле, что сначала надо стать на ноги, а потом уже думать о духовных запросах и заниматься этим. Но пока становишься на ноги, главной заботой опять-таки должна быть так называемая глобальная идея: суметь себя не потерять, не растерять. Вот вкратце вся история, которая вечно нова.

— А как ему удалось просуществовать так долго — более двадцати лет?

— Была в годы даже не моей юности, а юности моих родителей такая песня, в которой поется: «Надо верить, любить беззаветно...» и т.д. Другого пути, чтоб выжить, состояться — не говорю «сохраниться» — нет.

— Насколько вообще в современной литературе уместно говорить об эксперименте или новаторстве, особенно формальном, после всего, что происходило, например, в ХХ веке или в эпоху барокко?

— Очень даже уместно. Более того — необходимо. Эксперимент — это такой инструмент, орудие труда — которое не дает успокоиться писать-пописывать, рисовать-подрисовывать. Занятие исключительно самого процесса ради — скучнейшее из возможных. Теперь о том, что вы называете: «после всего, что происходило в ХХ веке...» А что, собственно, происходило в ХХ веке, разве не то же самое, что и в предыдущих? С той только разницей, что «век ХІХ, железный», а век ХХ — космический, компьютерный. Вот и хорошо, век ХХІ, в таком случае, — высокотехнологический, так что Эксперимент, по-настоящему с большой буквы, — еще впереди. Это касается не только техники и науки, а и гуманитарных наук, с той только разницей, что они почему-то всегда прилично отставали от достижений техники.

— Иногда приходилось слышать, мол, нынешняя, условно «авангардная», литература, особенно поэзия, это будто некий «неоклассицизм», потому что во многом речь идет об усвоении, углублении, перепрочтении форм и приемов первой половины ХХ века в новом идейном контексте?

— Речь в вашем вопросе о литературе. Позвольте мне взять несколько шире, после чего я вернусь к литературе. Литературе, как элементу того, что есть Культура. Так вот, в моем представлении, культура нынче на распутье — куда идти, куда бежать? Перепробовано, сделано много, единого стиля нет. Нет ни в чем и нигде. Многие талантливые люди работают, но каждый в своей нише. Иными словами, я бы назвал настоящее положение вещей «затишьем перед бурей». Все в этом мире все взаимосвязано: футуристический бум с продолжением (дадаизм, сюрреализм) начала прошлого века был вызван стремительным развитием науки и техники, то же самое ждет нас в самом ближайшем будущем, в том числе — в литературе. Так я, по крайней мере, думаю.

— Что вообще в современной литературной ситуации может считаться новым, способным удивить, сделать поворот, перевернуть представление?

— Безусловно, смешанная техника, возможности которой трудно переоценить.

— Что сейчас сами пишите? Планируете издание новой книги или какие-то другие проекты?

— Признаюсь без ложной скромности, что постоянно что-то делаю: пишу не стихи, так теорию, не теорию, так эссе или предисловие, или еще что-то. Много коллажирую, ну и, конечно, масса времени уходит на размышления, что тоже достаточно непростая и нелегкая работа. Со времени выхода моей последней книги стихов, прошло четыре года, пора делать следующую, девятую по счету. Думаю я уже об этом больше года, все никак руки не доходят. Сейчас усиленно тружусь над составлением пяти коллажных книг (в каждой — больше сотни страниц), они же визуально-концептуальные проекты. Одним словом — не скучно.

— Как в своих стихах находите равновесие между игровым и интеллектуальным началом? Между статикой и динамикой?

— У меня никогда не возникало проблемы в этом плане. По-видимому, мое внутреннее осознание само в себе уравновешивает эти вещи в такой степени, что мне не надо тратить усилия на достижение равновесия между ними.

— Вы известны как исследователь русского литературного авангарда. В Украине сейчас авангард 1910 — 1930-х годов малоизвестен даже среди просвещенной публики, его мало печатают, иногда выясняется, что не все современные читатели готовы воспринимать то, что, как кажется, уже лет 80 — 90, должно было перестать быть эпатажным. Как с этим обстоят дела в русскоязычном литературном пространстве?

— Из украинских авангардистов 20-х годов с большим уважением относился и отношусь к Михайлю Семенко и Гео Шкурупию. Не так давно Александр Моцар сообщил мне о том, что вышел весьма увесистый том Семенко. На мой взгляд, это событие из числа знаменательных. Непременно приобрету издание, когда приеду в Украину.

В России ситуация в этом отношении много лучше. Так, например, существуют два сайта, занимающиеся исключительно Хлебниковым. Поэт и критик Сергей Бирюков основал Академию Зауми, вокруг него сплотилось десятка два заумников, с которыми он творит великие дела. Выходит онлайн-журнал «Другое полушарие» (редакторы Сергей Бирюков и Евгений Харитонов). Есть издательство и при нем магазин (который, кстати, буквально на днях объявил об уходе в он-лайн) «Гилея», занимающиеся непосредственно выпуском и продажей книг по авангарду.

— В 1910—1920-х существовало такое интересное явление как украинско-русская «пограничная» авангардная поэзия, написанная смешанным украинско-русским языком, что, конечно, усиливало ее, экспериментальные возможности. Например, далеко не все знают, что фактически первое украинское футуристическое стихотворение написал, в общем-то, русский поэт Василиск Гнедов. Вам приходилось сталкиваться с другими интересными фактами этого явления?

— Василиск Гнедов — абсолютно неповторимое явление в литературе. Это — прежде всего. А если говорить вообще о такого рода вещах, то, к примеру, в Чикаго живет поэт Наум Сагаловский, который в стихотворных текстах весьма умело подает некое такое синтезированное варево, состоящее из украинизмов, идиша и русского языка, при том, что основа — русская. Есть совершенно уникальные вещи.

— Вы иммигрировали из Украины более 30 лет назад. Часто бываете на родине? Какие чувства она теперь у вас вызывает?

— Да, 33 года прошло с тех пор, как я заплатил 500 рублей за отказ от советского паспорта, выехав на постоянное местожительство в Соединенные Штаты. За это время в Киеве был трижды: в начале девяностых, в 2005-м и в прошлом году. Как уже говорил, собираюсь в следующем году опять наведаться. Конечно, приятно пройтись по тем улицам, по которым когда-то ходил каждый день. Масса воспоминаний, но, к сожалению, почти ни с кем из своих давнишних приятелей так и не встретился. Разметала судьба всех в разные стороны. А кроме всего прочего, у меня в Киеве могилы деда, бабушки, отца.