Этическая Одиссея Сефериса

В предисловии к «Вибраному» — первому отдельному изданию украинских переводов (составители И. Бетко, И. Драч, С. Иовенко, М. Марищук, А. Пономарив, А. Савенко и др.) и литературно-критических статей Иоргоса Сефериса (настоящая фамилия Сефериадис) Татьяна Чернышева отмечает, что современность для поэта «насыщена чужим содержанием, и они враждуют между собой. Из темы обреченных на неудачу блужданий возникает ощущение одиночества. Отсюда — ассоциации с образом Эльпенора. По Гомеру, пьяный Эльпенор, которому так понравилось в Кирке, что он не захотел возвращаться на родину, упал с крыши и сломал шею. У Сефериса он оживает в многочисленных свои потомках».

Нобелевский лауреат по литературе 1963 года, Сеферис всю жизнь искал свою Итаку. Свою родину. Образ Одиссея сквозной в его поэзии, а мотив потери и нахождения, поисков-блужданий и возвращения ключевой. Настоящая родина находилась не в одном времени с поэтом. Как и Настоящее Слово, которое в случае с Сеферисом справедливо писать с большой буквы. Такой позиции придерживается и один из составителей Андрей Савенко. Вероятно, кто-то трактует такое написание как дань романтизму, однако Сефериса трудно назвать поэтом-романтиком, а следовательно, поэтом немодерным.

Художественный мир Иоргоса Сефериса формируется под влиянием как античной греческой литературы, так и классических произведений европейского модернизма, прежде всего, стоит говорить о творческом диалоге между Сеферисом и Т.С. Эллиотом. Греческий модернист обращается к новому, сугубо модерному пониманию поэзии, которая может быть написана языком новогреческим, — димотикой, языком бульваров, площадей, рынков, таверн и портов, в котором бурлила живая сила «этого малого мира — Необъятного». А. Савенко справедливо говорит о том, что, используя димотику, Сеферис предоставляет «поэтический статус многим вещам, которые считались непоэтичными или и антипоэтичными». Такая художественная и мировоззренческая установка объединяет весь европейский модернизм. Вспомнить хотя бы французского поэта Б. Сандрара, который вводит в поэзию газетные заголовки, или же поэтов-сюрреалистов. В то же время Сеферис удивительным образом совмещает новую поэзию, сотканную из профанной жизни, с классическим мастерством поэтической образности, свойственной С. Малларме и П. Валери. Для греческого поэта не существует пропасти между высоким и низким, как в жизни нет пропасти между сакральным и профанным. Такое художественное мышление не отрицает первого и не отбрасывает второго. В таких измерениях поэт существует над сиюминутным, над тем, что вызывает мелкие ссоры и противостояния. Потому что Сеферис видит значительно более важные катастрофы. Катастрофу потери национальной исторической памяти, катастрофу забвения своих корней. Для него новейшее государство Греция без античной Греции — симулякр, который существует в воздухе. Поэт не может находиться в «подвешенном состоянии», ему нужны корни — в языке, в образности, в литературной традиции. Поэт отмечает в примечаниях к статье «К.П. Кавафис, Т.С. Эллиот: параллели»: «Я не знаю, хорошо ли выражаю свои мысли, говоря здесь или где-то о традиции. Я никогда не призывал возвращаться в прошлое, или привязываться к опустевшим формам, напротив — для меня традиция является важной составной частью знания живого человека и от этого никому невозможно избавиться. Другое дело, что кое-кто, закрывая глаза, считает себя освобожденным от нее. Невозможно освободится от чего-то, не посмотрев ему просто в глаза».

Греция Сефериса — это античная Греция, в которой понятия, ключевые для жизни человека, еще не потеряли свои смыслы. К таким «ключевым» понятиям можно, в частности, отнести катарсис, катастрофу, трагедию, харизму, хиазму... Сеферис использует их не как литературоведческие или искусствоведческие термины; напротив, поэт, снимая научные наслоения, реконструирует первоначальные донаучные значения этих слов, которые, однако, и определяют сущность жизни. Поэт считает, что подавляющее большинство этих понятий существуют в более поздних европейских интерпретациях, а следовательно, лишенных настоящей греческой аутентики. Сеферису важно вернуть эти настоящие смыслы, тем более, что, на его взгляд, язык хранит в себе потенции всего, что в нем когда-то существовало, а поэтому дает возможность реконструировать что-то из прошлого, засыпанного слоями новых значений.

Поэт не видит свое место в литературе вне традиции. В украинской литературе начала ХХ века (Сефериса часто называют поэтом из так называемого «поколения 1930-х гг.») мы привыкли в большей степени к антагонистическим отношениям между модернизмом и не-модернизмом (сентиментализмом, романтизмом, реализмом). Зато в художественном мире Сефериса такой бинарности, а следовательно, и противостояния нет. Традиция в интерпретациях греческого поэта — признак литературной силы. Сеферис временами прибегает к такой терминологии, стремясь показать, что литература новейшей Греции — молодая, а поэтому и инфантильная, хотя это понятие поэт не использует. «... когда народ не рождает достойных современных ему поэтов, достойных современных ему прозаиков, древние будут все более забываться, пока не превратятся в бессмысленное подражание, а его язык будет вырождаться, пока не станет пустым местом». Художник обосновывает такую позицию: «...способ высказывания человека — это не совокупность определенных звуков, но указание нашего психологического поведения. И если он нам показывает поверхностность, непоследовательность и неумеренность, то это значит, что поверхностность, непоследовательность и неумеренность находятся где-то глубоко внутри нас.  Когда мы оставим вне поля зрения более давние произведения, которые многие из нас — я имею в виду литераторов — считают устаревшими, без всякого органического влияния на их жизнь, то современная греческая литература является плодом государства, которому всего-навсего сто пятьдесят лет. Беря за мерку жизнь народов, а не людей, я не знаю, этой сотни лет достаточно ли для ее зрелости. Однако нас всех должно интересовать, насколько эта литература может противостоять поглощению со стороны более сильных языков и литератур. И если нас это интересует, мы обязательно должны сказать, что теперь она не может разбрасываться своими силами, как в случае отмежевания от своей старой традиции».

В современном для Сефериса мире любви больше нет. А поэтому его лирический субъект хочет любой ценой найти свой путь к Итаке, реконструировать свою античную Грецию, островную, энтропийную, в которой камни, волны, солнце — все говорит с человеком. Поэтому вполне правильно отмечает Т. Чернышева, что «камни, деревья, море — это настоящие друзья лирического героя Сефериса. Они никогда не отказывают поэту в поддержке и восстанавливают его силы». Камни, деревья или море в художественном мире греческого поэта наделены памятью, а следовательно, жизнью.