О смыслах эпох

«Историк, культуролог Пьер Нора в свое время создал огромное монументальное издание «Места памяти», куда занесено каждое место во Франции, которое так или иначе касалось французской истории. К этим «местам памяти» он зачислил большое количество объектов: улочки, храмы, определенные исторические события, художественные произведения. Их объединяет то, что они способствуют созданию коллективной идентичности. «Наша идентичность, — говорит Пьер Нора, — так или иначе привязана к месту, где она функционировала», — рассказывает переводчик, филолог и преподаватель Елена КОБЧИНСКАЯ. По ее словам, такое внимательное отношение к исторической памяти — характерная черта для французов. Именно поэтому такие инициативы присущи не только историкам, но и писателям, творчество которых Елена Кобчинская и проанализировала в своей лекции, которая состоялась в столичном книжном магазине «Книгарня Є».

СОХРАНЕНИЕ СИМВОЛОВ ДУХОВНОСТИ

Сначала исследовательница сосредоточилась на хрестоматийных произведениях о Париже — «Соборе Парижской Богоматери» Виктора Гюго и «Чреве Парижа» Эмиля Золя. Произведения чрезвычайно разные: первое принадлежит к позднему романтизму, второе к натурализму; в одном речь идет о готическом соборе ХІ—ХІІ вв., а в другом упомянут Собор святого Евстафия (ХV в.), который содержит в себе элементы Средневековья и Возрождения. Эти произведения дают возможность взглянуть на город сквозь несколько призм восприятия, выделить и детальнее узнать об аспектах жизни Парижа в разные исторические периоды.

Например, Виктор Гюго перед написанием произведения изучал чертеж, исторические трактаты, часто гулял по острову Ситте, где расположен собор. Кроме того, он познакомился с первым диаконом — аббатом Эгже (позже он станет прототипом Клода Фролло), который ознакомил его с символикой готической архитектуры. Относительно вклада Эмиля Золя, Елена Кобчинская отмечает следующее: «Золя создает скрупулезную картографию парижских улиц. В одном абзаце — невероятное скопление улочек, улиц, переулков. И таким образом он делает большую услугу своим потомкам, потому что создает исторический палимпсест парижского пространства».

Невзирая на отличия, эти тексты имеют и нечто общее. Оба писателя, по словам Елены Кобчинской, обеспокоены местом древности в современном мире. Например, у Виктора Гюго есть высказывание Клода Фролло: «Это убьет то». При этом герой указывает сначала на книгу, а затем на собор. То есть имеет в виду тот факт, что книгопечатание вытеснит готическую архитектуру. Еще более драматичным является эпизод из романа Эмиля Золя, в сущности, реминисценция на Виктора Гюго. В нем повторяются упомянутые слова, только применяются они к рынку, построенному из железа и стекла, который размещался вблизи собора святого Евстафия. Одно значение этого высказывания — железо победят камни. Однако есть и более глубокие. Дело в том, что рынок также является символом общества потребления, которое стремится удовлетворить лишь базовые потребности. Поэтому переполненный рынок и практически забытый собор святого Евстафия указывают и на запущенность нравственности, духовности среди населения.

Однако времена, к счастью, меняются, и не все предсказания писателей сбываются. Хоть рынок достаточно долго сохранял свою популярность среди французов, и в настоящее время на его месте расположен парк и подземный торговый центр, а собор Святого Евстафия существует до сих пор и напоминает французам об их корнях, апеллируя к коллективной памяти и исповедуемым в течение тысячелетий ценностям.

«КАПСУЛЫ ВРЕМЕНИ» ЖОРЖА ПЕРЕКА

С изменением литературных стилей, культурно-исторических условий память становится более индивидуальным понятием. Теперь акцент ставится на личном отношении писателя к городу. Например, вот один из образов известного ныне символа Парижа — Эйфелевой башни — у французского писателя, художника, критика Гийома Аполлинера (1880—1918): «Древность надоела нам безгранично / Ты слышишь, шумят мосты, пастушка Эйфелева башня / В печенках сидят античная Греция и Рим / Автомобиль и тот кажется здесь слишком старым». Более того, французский писатель Ги де Мопассан писал, что Эйфелева башня постоянно преследует парижан, будто кошмар. Елена Кобчинская даже поделилась таким литературным анекдотом, что Ги де Мопассан всегда обедал в ресторане в Эйфелевой башне, потому что это единственное место, откуда не видно это сооружение.

Еще более личностным является изображение Парижа и концепт памяти у Жоржа Перека — писателя и социолога. Он происходил из семьи польских евреев, поэтому многие его родственники погибли во время депортации, а его мама, предполагают, погибла в Освенциме. На воспитание парня взяли тетя и отец, но травма осталась с ним надолго. В частности, у мужчины сформировалась фобия — Жорж Перек боялся потерять память — последнее, что соединяло его с семьей.

Поэтому неудивительно, что вопрос памяти был для писателя ключевым. Это подтверждает его проект: было выбрано 12 мест, каждое из которых он должен был посещать дважды в год, каждый раз в другой месяц, делая заметки тоже разными способами (сначала детально описывать то, что видит, а в другой раз записывать по памяти). Всего должно было получиться 288 текстов. Каждая запись клалась в конверт и запечатывалась, чтобы быть открытой через 12 лет — действительно, как очень метко отметила Елена Кобчинская, такие себе «капсулы времени». Идея заключалась в том, чтобы проследить тройное старение: мест, воспоминаний о них и самого письма. К сожалению, этот проект не удалось завершить. Одна из причин: среди избранных мест — улица, на которой Жорж Перек родился. В результате перепланировки она постепенно исчезала — и это стало слишком болезненным впечатлением для писателя, чтобы продолжать проект.

КОДОВЫЕ ПРОГРАММЫ, КОТОРЫЕ КАЖДЫЙ РАЗ ЗАНОВО ГЕНЕРИРУЮТ ТЕКСТЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОШЛОГО

Такое внимание французов к родному городу, очевидно, объясняется четким осознанием достопримечательностей Парижа как сжатых, сконденсированных смыслов разных эпох. Более того, Елена Кобчинская привела слова Юрия Лотмана на эту тему, где говорится: «Город является генератором культуры именно потому, что это скопление разных текстов и кодов — разноструктурированных, гетерогенных, принадлежащих разным языкам и разным уровням... они превращаются в мощные генераторы новой информации. В целом, среди таких взаимодействий есть не только синхронное сосуществование разнообразных семиотических образований, но и диахронное сосуществование — архитектурные сооружения, городские ритуалы и церемонии, сам план города, названия улиц и тысячи других реликтов прошлых эпох, которые играют роль кодовых программ, каждый раз заново генерирующих тексты исторического прошлого. Следовательно, город — это механизм, который постоянно рождает свое прошлое, а оно в свою очередь получает возможность синхронно сосуществовать с нынешним».

Поэтому каждый код, элемент городского пространства имеет возможность стать «генератором новой информации», например, в художественном произведении. И можно только предполагать, сколько таких «забытых кодов» существует, кстати, в нашей столице.