Олесь ИЛЬЧЕНКО: «Личные проблемы не исчезают в зависимости от местожительства. И память остается при тебе»

Это ж надо: украинский писатель живет (пусть временно) в Швейцарии, а так хорошо ориентируется в наших нынешних реалиях! Разумеется, теперь не обойтись без всемирной паутины. Понятно и то, что для человека мыслящего даже комфортная жизнь на чужой территории отнюдь не выхолащивает мысли об Украине... А конкретно? Об этом и другом — беседа с поэтом и прозаиком Олесем ИЛЬЧЕНКО

— Недавно журнал «Кур’єр Кривбасу» напечатал достаточно большую часть вашей новой книги «Збирачі туманів». Жанр ее — тревелог. А он в Украине фактически только начал развиваться. Как возник замысел, что стало толчком к написанию?

— Замысел книги возник, созрел, как плод. Трудно говорить четко и рационально о «толчках к написанию». Почему, когда узнаешь о невероятных, интересных для читателей истории, вынашиваешь замысел прозаической книги и даже начинаешь ее писать, то неожиданно среди бессонной ночи записываешь стихотворение об одинокой лодке в тумане или об одичалых желтых нарциссах в апреле (они ежегодно напоминают о себе, возникая из ниоткуда) вдоль железнодорожных путей на станции Сешре? И поэзия опять приходит, охватывая тебя, как любовь, неожиданно и бесповоротно.

Книга «Збирачі туманів», которую я понемногу пишу, дополняю и редактирую уже несколько лет, — не совсем тревелог. Это путешествия не только в пространстве, но и во времени. Есть в книге некоторые повествования о моем Киеве, о городе, исчезнувшем безвозвратно: исчезнувшем вместе с людьми, домами, отношениями, неспешностью, сиреневыми вечерами. Это описание Атлантиды, которую я видел. Второй ряд рассказов — о путешествиях преимущественно по Европе — не справочник для туриста и не произведение на тему «Я и Вселенная», а просто разные истории (смешные и «философичные»), небольшие приключения, которые, как я убедился во время устных чтений отрывков из книги, всегда заинтересованно и тепло воспринимают читатели-слушатели.

— Стали ли примером для наследования чьи-то тревелоги? В свое время в Украине увлекались книгами Вайля и Гениса. Кстати, замечательные, но малоизвестные «странствующие» тексты Игоря Костецкого...

— Откровенно говоря, примеров для наследования так мало в жизни... Это отдельные люди, которых Бог (и настойчивый труд) одарил безукоризненным вкусом — к жизни, литературе, принципам поведения — или прекрасным голосом, совершенным знанием нескольких языков или вообще глубоким разумом, интеллектом... Вот недосягаемые примеры, если их можно так назвать. А что касается тревелогов, то во время написания у меня не было в мыслях перед собой ни одного примера. По простой причине: книги на подобные темы, которые я успел прочитать, не вдохновили и не впечатлили меня.

— Существует три подхода к перемещению в пространстве: собственно туристический, «писательский» и «исследовательский». У вас преобладает второй?

— Безусловно. «Туристический» (в банальном смысле) взгляд вокруг мне уже не интересен, «исследовательский» — это для определенных специалистов (архитекторы, маляры и так далее). Остается тот «родной», «писательский». Хотя нередко я пытаюсь касаться исследовательских тем: скажем, когда осматриваю какой-то музей. Тогда читаю профессиональную литературу об этом заведении, о его коллекции и тому подобное.

— Олесь, уже полтора года вы живете за пределами Украины, в Швейцарии. Довольно комфортный образ жизни. А вот одна киевлянка, читаю, поехала в Китай испытать себя в этой стране: обживается там, работает. Были бы вы готовы на такой вариант?

— Готовым нужно быть ко всему... Старое высказывание «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах» актуально всегда. Единственный визит к врачу, например, может изменить жизнь в корне. Следовательно, можно подумать даже и о каком-то Китае (кстати, он, как хорошо известно, очень и очень разный: есть Гонконг, а есть и Внутренняя Монголия, готовая метафора). Хотя я не представляю свою жизнь в стране, в культуре, в корне отличающихся от европейской, западной, в широком понимании.

В Швейцарии действительно «довольно комфортный образ жизни», но он касается налаженности быта, нормальности и полноценности «обычного», так сказать, существования в уникальной Конфедерации. Но личные проблемы не исчезают в зависимости от местожительства, и память остается при тебе... Для меня огромный плюс моего пребывания-бытия — это европейская страна. Понятная, «моя» Европа. С определенными нюансами, однако со знакомой макрокультурой Старого Мира.

— Что в вашем пребывании в новой стране самое главное для вас? Кстати, пишутся ли там стихи?

— Стихи, слава Бога, опять пишу. Это всегда радостно и как-то неожиданно — особенно после достаточно длительного перерыва. Думаю, Муза решила тоже немного пожить на берегах Женевского озера, среди Альп...

А самое главное для меня здесь — обретение нового опыта, опыта жизни, не имеющего ничего общего с туристическими прогулками. В конце концов, говоря на языке медиков, чрезвычайно полезно увидеть здоровую норму (Швейцарию, развитую либерально-демократическую страну), чтобы лучше понимать патологию (современную Украину, дикую смесь тюрьмы и сумасшедшего дома). В Швейцарии ежедневно наблюдаешь те отношения, которые называют «человеческими»: между гражданами, между незнакомыми людьми, между клерками в учреждениях и посетителями и так далее. Проблем в «идеальной» Швейцарии хватает, но это проблемы, с одной стороны, развития страны, а с другой — проблемы мировые, которые здесь тоже дают о себе знать: экономический кризис, миграция, криминал... Мне кажется, пока что швейцарское общество успешно преодолевает вызовы времени.

 — Есть ли у вас в Швейцарии контакты с местными писателями? Искали ли их?

— Я уже в таком возрасте, в котором новые знакомства, не говорю уже о приязненных отношениях и тем более — дружбе, находить трудно. Замечательная природа этой страны словно способствует уединению, созерцанию, сосредоточению на себе и вещах очень общих, концептуальных, вечных. Относительно контактов мне повезло. Более-менее регулярно общаюсь с профессором, известным славистом мсье Жоржем Нива, который искренне интересуется украинской литературой и языком. Каждая встреча с ним — настоящее путешествие в мире литературы. Оригинальный и остроумный француз (Жорж Нива просто живет в Женеве и преподает в местном университете) совершенно молод духом и разумом, несмотря на свой зрелый возраст — образец европейского интеллектуала хорошей старой закалки. Других контактов, скажу откровенно, еще просто не искал.

— Что на расстоянии вам стало очевиднее относительно жизни в Украине? В украинской литературе?

— У меня создалось впечатление, что здесь Украину воспринимают как провинциальную, коррумпированную, не развитую страну с кучей проблем — политических, экономических, прав человека и так далее. Скажем, в местной газете «Трибюн де Женев» об Украине пишут очень редко. Темы заметок: Юлия Тимошенко в тюрьме, акции «Фемен», боксер Кличко избран в парламент. Собственно — это и все. Нашу страну, в отличие от Казахстана, Узбекистана или Туркмении, журналисты еще не называют прямо «деспотией», но подтекст крошечных сообщений об Украине не весьма утешителен. Пресса же в целом намного больше интересуется, например, событиями во франкоязычных странах Африки, нежели новостями из Украины.

В моем восприятии в жизни Украины никаких кардинальных изменений не произошло. Развитие событий, которое я предусмотрел после окончательного прихода к власти криминально-олигархической группировки мародеров-украинофобов в 2010 году, к сожалению, поэтапно осуществляется. Разумеется, оккупационный режим не вечный, но что останется после этого? Как будет выкарабкиваться Украина из этой глубоченной лужи, в которую она попала благодаря миллионам печальноизвестных «шариковых», которые вновь и вновь голосуют за коммунистов и регионалов?

Что касается украинской литературы, то понятно, что в ней, даже с точки зрения отдаленного, но внимательного зрителя, происходят более-менее значимые события, которые, кстати, немногих интересуют в той же Швейцарии. Нет заинтересованности страной — нет, разумеется, и заинтересованности ее литературой. Спорадичные появления наших писателей в разных уголках Европы не вызвали еще настоящую моду на украинскую книгу, украинского автора.

Кафедры славистики университетов могли бы быть промоутерами литературы нашей страны. Вместо этого их славистика часто просто является русистикой (иногда еще и полонистикой) со всеми последствиями, вытекающими из этого факта. В конце концов, когда так называемое «украинское» государство душит украинский язык, а люди на нем не разговаривают, то почему такой язык и литература на этом языке должны кого-то интересовать за пределами Украины? Только после освобождения Украины, возвращения ее в круг цивилизованных государств, можно будет серьезно говорить о заметном присутствии нашей литературы в Европе.