Память, история и любовь по-русски

Уверен, после или даже до прочтения этой рецензии кое-кто спросит: а лучшее ли сейчас время для российских книг? Охотно отвечу. Время у нас сейчас не лучшее для всего, но не вижу в этом никакого повода отказываться от чтения российской литературы. Во-первых, чтобы не уподобляться шовинистическому большинству российского общества, а «быть умнее» (ведь и их угар веками формируется не в последнюю очередь из-за игнорирования тех или иных культур). Во-вторых, чтобы воспользоваться вневременностью, внекатастрофичностью и внеполитичностью литературы. В-третьих, чтобы наблюдать за разными национальными и региональными литературными контекстами — грех терять это одно из непоследних удовольствий от книжки.

Особенно уместной сегодня будет книга, которая касается вопросов исторической памяти, преемственности, размышляет о них на российском материале, на почве кровавых и тоталитарных событий. Тема параллельно, но совершенно иным образом очень актуальна в украинской литературе. Параллели, кстати, можно отыскать и в названии романа: «Музей имени Данте». Автора этой книги зовут Глеб Шульпяков. 43-летний поэт, прозаик и журналист, автор многих книг и лауреат премии «Триумф». Судя по его странице в социальной сети Facebook, явно оппозиционно настроен к сегодняшним российским порядкам. В книге довольно большую роль сыграл и поэтический, и журналистский опыт Шульпякова.

«Музей имени Данте» — история из жизни журналиста, который ездит по разным закоулкам России в поисках сюжетов для неожиданно популярной историко-краеведческой телепередачи. Его внимание привлекают разные места и повествования явно легендарного характера (к которым он и сам часто относится с откровенным скепсисом): от станции, на которой якобы решалась судьба империи Романовых (если повернут стрелку в одну сторону, Николай ІІ будет царствовать, если в другую      — революционный заговор победит), и до монастыря на острове, о котором говорят, будто бы в нем когда-то еще в молодости вели жаркие дискуссии будущие два непримиримых врага времен церковной реформы в России — патриарх Никон и протопоп Аввакум. Во время одного из таких вояжей герой находит дневник сталинских времен. В нем — исповедь довольно типичного для послереволюционных лет «человека из низов» о своем пути к поэзии, к большому городу, к любимой женщине, который, в конечном итоге, завершился заключением, а затем отшельничеством на острове в холодном Северном море. Этот человек, среди прочего, переводил Данте, отсюда и название. Главный герой решает попытаться поискать следы автора дневника и находит их в довольно неожиданных местах.

Параллельная сюжетная линия — любовные переживания самого журналиста, которые начинаются в Москве девяностых годов ХХ века, а точнее в кровавых уличных боях 1993 года. Тогдашнее случайное знакомство полностью детерминировало жизнь героя на многие годы. Хотя и эта линия на протяжении книги претерпевает довольно неожиданные трансформации. Вообще, любовь — ключевой мотив «Музея имени Данте». Любовь как противостояние цинизму, как болезненный и тяжелый труд, как загадка и парадокс, как непредсказуемая сила, как то, что позволяет переживать странные и страшные времена.

Подход Глеба Шульпякова к этим самым страшным временам, так сказать, осторожный. Здесь нет резкого, как у Оксаны Забужко, или тотального, как у Катержины Тучковой, погружения в историю и память, невзирая на постоянное присутствие этих вопросов на страницах книги. Собственно исследовательский пафос открытий, деталей и подробностей в «Музее имени Данте» присутствует лишь эпизодически. До прошлого герои (и даже журналист, который делает о нем передачу!) не столько докапываются, сколько наталкиваются на него. Будь то могила переводчика, новые его материалы или афиша спектакля, в котором играет так и не забытая любимая. Потому и неудивительно, что это прошлое дает откровенно немного ответов (а были ли вопросы?), в книге почти нет «детективных» развязок. Нет и выразительных трактовок или мощных конфликтов таких трактовок.

Но не стоит думать, что это несомненный недостаток «Музея имени Данте». Во-первых, такой подход довольно органичен для поэтически насыщенной прозы (как буквально — в романе Шульпякова вы прочтете множество стихотворений, так и в смысле атмосферы, тематики, дискурса, ну и, в конце концов, что-то есть в самой материи текста). Во-вторых, он дает эффект этакого флегматичного жизнеподобия — не каждый же день находишь в архиве спецслужб дело на собственную тетю, как это происходит в «Житковских богинях» упомянутой Тучковой. В-третьих, очевидно, эти отношения с памятью и историей выглядят ярко и симптоматично в стране, где закрываются музеи ГУЛАГа, где те же события 1993 года скромно игнорируются официальным дискурсом (хотя России грех жаловаться на отсутствие инструментария или специалистов). Так же и у Глеба Шульпякова 1993-й проплывает странным, не очень осмысленным и вроде бы и не особо стоящим осмысления, этаким выбитым стеклом в ленте однообразных окон-дней. Диалог российского писателя с памятью, таким образом, дает немало материала для размышлений.

Стиль написания «Музея имени Данте» время от времени колеблется от сжатого, психологически насыщенного (и даже преимущественно убедительного), с невеселой иронией, до выразительных скоплений образности и метафорики. Эффектные детали граничат с местами излишне тщательными литературными аллюзиями на Пастернака, Лермонотова и других. А социальный контекст выписан хоть и в основном темными красками, но как-то и без чрезмерного отчаяния. Здесь, как и в отношениях с историей, явно особую роль играет привычка. Кто знает, противопоставляет ли Шульпяков такую привычку любви, или, может, считает ее одной из ее форм? Читатель в этом вопросе разберется самостоятельно. Как и в других вопросах романа, который кажется знаковым.