Сельский философ и лирик

С самого рождения болезнь приковала его к кровати. Но судьба компенсировала физическую немощь глубинным талантом, мудростью настолько, что даже после смерти Василий постоянно открывается читателям новыми, не ведомыми до сих пор гранями своего незаурядного дарования.

«Незаурядные произведения Василия Думанского отличаются тонким лиризмом, большим проникновением в глубины человеческой души и состояния природы, той Божьей искрой, без которой не бывает настоящего творца. Они сегодня могли бы работать — для молодежи, для всех людей, учить их любить жизнь как высший дар и уважать родную землю», — написал Юрий Мушкетик.

Будущий писатель родился в семье колхозников в отдаленном от крупных городов и райцентра Бершади селе с символическим названием Серединка. Но радость родителей от появления сына была омрачена жестоким диагнозом врачей: миелит — постепенная и неотвратимая атрофия мышц... И ничем эту болезнь нельзя было вылечить ни в 1950-х годах, ни позже, когда скупое солнце его жизни уже заходило за вечный горизонт...

СЛОВО КАК СПАСЕНИЕ

С детства мальчик был обречен на неподвижность, недолгую жизнь в четырех стенах сельского дома. Когда начал осознавать, что он не такой, как другие дети, которые могут ходить, бегать, беззаботно проводить свои дни на речке, в полях, маленькое детское сердце Василька окутала тревога и страх: а что если отец и мать оставят его в санатории? Мальчик тонким детским слухом улавливал разговоры, как некоторые «доброжелатели» советовали отцу отречься от калеки, чтобы не испортить себе жизнь. Но детские страхи были напрасными. Галина Семеновна и Михаил Николаевич забрали сына и всегда держали двери своего просторного дома открытыми. Кстати, впоследствии новый дом они построили по проекту, который нарисовал Василий. Родители делали все, чтобы он не чувствовал себя обделенным. В его комнате, на дворе почти постоянно было шумно: у мальчика было много хороших друзей. Они словно и не замечали его увечья, а общались с ним как с равным. А по силе духа и мудрости мальчик был значительно взрослее своих ровесников. С удовольствием учился в школе (учителя приходили на дом). Получил аттестат о среднем образовании. В 1960-х гг. появился интерес к чтению: он с удовольствием читал художественную литературу, просил родителей покупать книги, справочники, словари. Так начинался путь к слову, его познанию. Это и был его единственный выбор, который он мог сделать в тех обстоятельствах.

Не сразу Василий осознал, что слово станет и спасением для души, и средством донести до людей смятения своих мыслей и чувств. Начал писать небольшие миниатюры, наблюдения за природой и людьми. Шлифовал каждую фразу, чтобы она дошла до сердец. Василий считал своим долгом (это стало одновременно и призванием) радовать людей своими миниатюрами, стихами, афоризмами, а тех, кто далеко, — еще и письмами, которые он нежно называл «журавками». Как он любил их писать, как ждал от других! Каждое его письмо — настоящее художественное произведение. Со временем так напишет о письмах:

«И хотя писал их прозой, зато о каждом движении сердца. Такие маленькие зарисовки пережитого художники называют этюдами, из которых потом составляют картины.

Теперь, пополудни, я назвал бы свои письма ко всем «журавками», которые вырываются из заточения стен и летят в небо над головой. Летят и не возвращаются: или где-то гибнут, или гнездышки находят... Я люблю лелеять и отпускать на волю своих «журавок»: пусть отдают людям мои вечные долги — долги приязни, чуткости, доброты. Поэтому из всех вещей мне самыми близкими стали — ручка, которая впечатывает мой мир в бумагу, и часы, которые непрестанно торопят: «Гайда-гайда-гайда...»

Конечно же, он хорошо осознавал свою физическую немощь, но вместе с тем и свою нишу, выделенную ему Богом на этом свете:

«Мне повезло — я сразу был распят. Поэтому не запутывался в сплетениях праведных и неправедных дорог, не поднимал на Голгофу тяжкую ношу и не совершал зла, ибо руки были прибиты. Только душа иногда рвалась к обычной человеческой жизни, но от наименьшего движение из ран сочилась кровь. И тогда сердце наполнялось такой болью, что хотелось немедленно вымолить у Бога помилования. Но поднять голову к небу не давала перекладина креста. Так что приходилось неподвижно терпеть свое страдание, чтобы на его фоне была выпуклее радость тех, кто ходит по земле...»

СЕЛЬСКИЙ ФИЛОСОФ

В начале своей литературной деятельности, уже когда в районной газете вышло его первое стихотворение, а впоследствии часто печатались этюды, публицистические эссе, написал Василий письмо-отклик на статью писательницы Натальи Околитенко «Сотвори себе радость» в журнале «Украина». Он, 22-летний, написал: «О какой радости жизни идет речь? Я болен наследственным недугом — миелитом, и деградация мышц уже началась. Меня ждет унизительное существование и ранний конец в полном сознании. А впрочем, я стремлюсь к смерти, чтобы не быть бременем для людей. Ибо как жить? Только не вздумайте советовать мне поливитаминное лечение или что-то в этом роде, поскольку все потуги медицины воспринимаю как насмешку. А прочем, она не виновата, что бессильна перед природой, или тем, что стоит над ней».

Наталия Ивановна в своем ответе посоветовала парню попробовать себя в литературе, так как увидела в письме признаки неподдельного таланта и предложила свою помощь. Но на том и закончилось. А в 1996 году пришла к ней незнакомая женщина и сказала, что уполномочена передать писательнице большое спасибо от Василия Думанского, что наставила его на путь истины. И вручила две скромно изданных книжечки этого автора — «Мой день» и «Ноябрь» с автографами... Наталья Околитенко написала Василию свое второе письмо, а ответ пришел уже тогда, когда его не стало...

Сельский философ чувствовал, что доживает последние дни, и мужественно смотрел в глаза смерти. И воспринимал это мужественно и мудро. Уже на самом краю, на грани бытия и небытия, словно подытоживая прожитое и сделанное, писал: «На свете есть кое-что важнее счастья в бытовом понимании — миссия. Я поздно осознал это, и прозрение стало прекрасной благодарностью за мои страдания. Поэтому теперь мне не жаль прожитого и прошлое не болит. Бесспорно, по сравнению с другими мне досталась мизерия — только то, без чего не обойтись. Однако и эта мизерия дала такой достаток души, что я перестал карать себя чувством собственной бесполезности. Именно теперь, когда быстро сужается мое жизненное пространство и возвышается частокол безнадежности, чувствую себя спокойным. Не покоренным и не сподобленным чем-то, а выполнившим свою миссию. Думаю, что хорошо было бы, если бы каждый постиг понятие миссии. Тогда счастливые и несчастливые в повседневном понимании слова чувствовали бы себя равными в отношении своей жизненной «ценности», а это обезболивает мучения».

Много лет маленькие шедевры Думанского печатались в газетах, а на склоне его короткой, но яркой жизни в Виннице вышли две книги. Помогло в этом местное хозяйство, которое тогда возглавлял Федор Михайлович Кавун — аристократ духа, как назвал его Олег Чорногуз. Эстафету благотворительности отец передал своему сыну Александру, который уже более десяти лет директорствует в ООО «Прогресс», продолжая традиции славной земледельческой династии Кавунов. Немало усилий приложил к тому, чтобы книги были напечатаны, председатель Винницкой областной организации Национального союза журналистов Украины Владимир Лысенко. Он выпустил специальный номер журналистской газеты, шапкой для которой использовал слова матери Василия: «Спасибо, люди, что услышали, как бьется его сердце».

После выхода в свет первых книг Василия в печати появилось немало откликов и рецензий. Автор одной из них, талантливый педагог и поэт, к сожалению, тоже уже покойный, Степан Павленко с Уманщины удивительно точно охарактеризовал творчество подолянина, проведя параллель с другим Василием — Стусом, который, закованный по рукам и ногам, сказал выразительную фразу: «Во мне уже рождается Бог». Степан Анисимович писал в своей рецензии: «Бог, зримо или незримо, присутствует в каждом слове Василия Думанского. В слове страждущем и полынном, но отнюдь не безнадежно-гнетущем. В слове, где вопреки безмерным печали и болям, все же царят свет, любовь, добро и где нет ни малейшего места ненависти и злобе».

Непросто свести к общему знаменателю написанное Василием Думанским. Каждая из сотен его миниатюр содержит в себе что-то свое, неповторимо-индивидуальное. Пересказать их невозможно, нужно только читать. Медленно, но уверенно входил Василий в литературу со своей малой прозой, поэзией и афоризмами, которые он называл «бростями». Его голос звучал все сильнее и сильнее, мужал талант. И вместе с тем медленно, но неумолимо угасала свечка его физического существования. В одном из писем он писал адресату: «У меня начались душевные конвульсии: то лихорадочно стремлюсь к активной жизни, то впадаю в пассивное бытие, которое в конце концов начинает преобладать. Это — симптомы неотвратимости... Как всегда, буду сопротивляться: унывать духом — все равн, что падать лицом на землю — больно, некрасиво, унизительно. Ведь из каждой безысходности есть выход: непривычный, противоположный тому направлению, куда мы привыкли идти, а потому не сразу и заметный. Для меня это такое состояние души, чтобы стать для кого-то не гнетом, а поддержкой».

Два последних года своей жизни у него не было сил даже перевернуть страницу книги или тетради, едва держал ручку, а писал с помощью трафарета... Но силой духа, мудростью он был намного выше других, даже физически здоровых людей. К нему шли односельчане за советом, прислушивались к его словам. Молодые просили у него благословение на брак — это стало в селе неизменной традицией.

...Когда вышла его первая книга — «Мой день», в сельском доме культуры провели презентацию. И это был незабываемый праздник. А в следующем году, когда Василию исполнилось сорок пять лет, вышел второй сборник — «Ноябрь». В празднике по случаю выхода книги приняли участие писатели Олег Чорногуз, Наталка Поклад, тогдашний руководитель Национального союза журналистов Украины Евгений Вербило... А в начале июня следующего, 1996 года, Василий ушел за черту... Через несколько месяцев родилась газета «День». Нет сомнений в том, что Василий Думанский обязательно стал бы ее автором.

«ВЫБОР» ПАМЯТИ

В 2000 году в Киеве в издательстве «Рада» вышла посмертная книга Василия Думанского «Выбор». В нее вошли первые две книги и третья, которую он закончил за три месяца до смерти. На издание, составителем которого явилась Таисия Святенко, а отредактировала Наталка Поклад, средства собирали всенародной «толокой» — список благотворителей помещен в конце книги. А потом, благодаря усилиям той же Таисии Робертовны, которая в то время работала библиотекарем Института геофизики имени С.И. Субботина НАН Украины, этот красиво изданный сборник был разослан по крупнейшим библиотекам Украины и мира — на все континенты, включая Антарктиду, где работают наши исследователи на станции «Академик Вернадский». Презентация книги была организована в Киеве в Украинском доме.

Сегодня творчество Василия Думанского изучается в школах Подолья, а диктанты по его текстам пишут школьники всей Украины — они есть в сборнике, изданном тиражом в несколько сотен тысяч и утвержденном Министерством образования и науки.

Особенно чтят память сельского писателя-философа на родине — в Серединке. В местной школе обустроена комната-музей Василия Думанского, а на днях школе присвоено его имя. Кстати, именем писателя также названа лучшая улица в селе. Ежегодно в день его рождения — 22 августа — в селе проходит праздник, во время которого чествуют лучших земледельцев, вспоминают знаменитого земляка. Перед портретом писателя на сцене Дома культуры зажигается свеча, земляки читают его произведения. А еще — устраивают книжные выставки, местные умельцы показывают свои изделия. Редакция местной газеты «Бершадский край» и дирекция местного сельхозобщества «Прогресс» установили в 2000 году премию имени Василия Думанского, которая ежегодно вручается лучшему общественному корреспонденту. В этом году Думанскому исполнилось бы 60 лет. Так что подготовка к юбилею и его празднование — хорошая возможность привлечь внимание к творческому наследию писателя. В одной из своих миниатюр он писал: «Вечность безмерна. Поэтому перед ней меркнет все земное. А мы — лишь падающие звезды, и наша главная суть — светить, не быть бесполезными». И он был для всех, кто его знал, кого не оставляли равнодушными его произведения, яркой звездой.