Взгляд с универсальной перспективы

Чрезвычайно коммуникабельный, открытый Олег Коцарев ассоциируется у меня со словосочетанием «мягкая сила». О ней, а также о «литературной глобализации в пределах Украины» и значении «малой истории» — в беседе с писателем и постоянным автором газеты «День».

«ОБЩИЙ КОНТЕКСТ МОЛОДЫХ АВТОРОВ ТЕПЕРЬ НАМНОГО СИЛЬНЕЕ»

— У вас довольно успешная литературная биография: книги поэзии, прозы, участие во многих антологиях, фестивалях, переводы на многие языки. А что скажете о творческих муках, без которых автор — не автор?

— Успех в литературе — понятие очень условное. Думаю, главное здесь — не фестивали и антология, а тексты, которые написались. Удалось ли воплотить задуманное? Можно ли сказать о написанном, что «это было не зря»? Вот где и начинаются творческие муки — поиски и отбор образов, идей, ходов, концепций и сюжетов, редактирование написанного, отбраковывание неудачного (пожалуй, самая сложная часть писательского труда, на мой взгляд!). Достаточно сказать, что над своей новой прозаической книгой, небольшим романом «Люди в гніздах», я работал около двух лет. Да и новую поэтическую книгу собираю и перекомпоновываю тоже приблизительно столько же времени

— Вы были среди тех, кто награждал лауреатов 25-го литконкурса издательства «Смолокип». Ваш «смолоскиповский» опыт и нынешние авторы: в чем разница и схожесть?

— Когда я иногда возвращаюсь к своему поэтическому сборнику «Коротке й довге» (вышедшему в 2003-м как следствие моего лауреатства на «смолоскиповском» конкурсе) или к сборникам других поэтов и поэтесс тех лет, вижу, что не изменилось главное: победители «Смолоскипа» как тогда, так и теперь довольно пестрая публика. В ней непостижимым образом соединяются абсолютно наивные, довольно ученические, но при этом действительно талантливые, «искристые» тексты с произведениями, обозначенными мастерством, поэтической культурой, почти мудрой сдержанностью.

А изменилось, очевидно, ощущение контекста. В начале двухтысячных молодая украинская литература была в большой степени совокупностью довольно изолированных региональных школ, отдельных сред или просто тех, на кого повлияла та или иная литература прошлых лет. Пятнадцать лет спустя все значительно «сблизилось», «глобализировалось». И благодаря интернету, где все всегда могут прочитать всех и на всех повлиять. И благодаря активному фестивальному движению. Общий контекст молодых авторов теперь намного сильнее.

К счастью, такая «литературная глобализация в масштабах Украины», на мой взгляд, не привела к тотальной унификации. Те же региональные школы и в дальнейшем прослеживаются. Например, яркая «Житомирская поэтическая школа» (достаточно назвать имена Богдана-Олега Горобчука, Юлии Стахивской, Лесика Панасюка, Марии Химич, Оксаны Гаджий, Олега Левченко...) сохраняет свою характерную детализированность, особый медленный верлибровый темпоритм. Или мой родной Харьков, где продолжает успешно твориться «Харьковский текст», обозначен влиянием романтичной традиции и авангардного экспериментирования под несколько социальным «соусом».

«ЛИТЕРАТУРА ЯВЛЯЕТСЯ ОДНОЙ ИЗ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЛИНИЙ ЗАЩИТЫ СТРАНЫ»

— Как сформулировали бы собственный стиль и манеру?

— Возможно, это поиск равновесия между сентиментальностью и подчас довольно удушающей иронией, между метафорой и сюжетом, между герметизмом и открытостью. Довольно выразительный «формализм». А еще мне хочется писать о нашем и не нашем времения, нашей стране и наших часто очень конкретных реалиях с перспективы универсальной, а не актуальной. Не знаю, насколько это удается.

— Как понимаете известное высказывание «Слово — оружие»?

— Понимаю в контексте популярной сейчас формулы «мягкая сила». В нынешнеие драматичное время дискурс, культура, литература регулярно демонстрируют и утверждают свою силу и власть над реальностью. Написанные в книгах, как когда-то казалось, нелепицы, легко воплощаются, а писатели оказываются среди руководителей вооруженных формаций. Неожиданно для многих наших людей, зараженных провинциальным и приземленным мышлением, также оказалось, что, к примеру, литература является одной из стратегических линий защиты страны, ретранслятором в мир самого факта ее, страны, существования.

— Вы не раз были участником литфестивалей за пределами Киева. Что следует сделать для большего продвижения украинской культуры в Украине, как ни парадоксально это звучит?

— Это звучит совсем не парадоксально. Наша культурная ситуация абсолютно нормальная, она логически следует из нашей истории. Более того: учитывая эту историю все могло бы быть радикально хуже. Существуют страны, где нечего и нет среди кого продвигать.

В популяризации украинской культуры (в частности литературы) поработать, мягко говоря, есть над чем. Четких рецептов у меня нет. Но понятно, что должны быть рекламные усилия, целенапрвленные события, акции в бедных в плане культурной жизни регионах. Должна быть поддержка мастеров. И, в частности, поддержка мастеров уже успешных — запах их успеха привлекает внимание публики, в частности и внимание к украинской культуре в целом.

«НЕ ХОЧУ ПОТЕРЯТЬ ТВОРЧЕСКУЮ НЕЗАВИСИМОСТЬ»

— Утверждаете: никакие курсы не научат писать.

— Для человека без писательского таланта, убежден, никакое «обучение писать» не будет иметь никакого смысла. А вот человека способного и настроенного писать такие курсы вполне могут дисциплинировать, натолкнуть на «свой» метод, настроить больше читать. Вспомним здесь Рэя Бредбери, который, если не ошибаюсь, говорил, что он закончил не университет, а библиотеку. То есть я литературные курсы на самом деле вовсе не отрицаю, просто не советую ждать от них чуда.

— Вы как-то сказали: «Я зарабатывал и зарабатываю словом». Украинский может быть капиталом в прямом смысле слова?

— Таки словом. Но чаще всего это       — журналистика, редактирование, переводы. Собственно художественная литература? Я не стремлюсь сделать ее экономическим фундаментом моей жизни, хотя бы из-за того, что не хочу потерять творческую независимость, свою специфическую манеру письма, которую не назовешь самой модной и самой трендовой. И тем не менее, время от времени литература приносит деньги: бывают гонорары за публикации или выступления, стипендии, международные мероприятия. Хотя стабильным заработком это не назовешь.

«МАЛАЯ ИСТОРИЯ», БЕЗ КОТОРОЙ НЕВОЗМОЖНА НАЦИОНАЛЬНАЯ

— Несмотря на обязательные выдумку и домыслы, ваш роман «Люди в гніздах» — о реальном генеалогическом дереве рода?

— В основе «Людей в гніздах» — семейные легенды, то есть уже значительная смесь реальности и выдумки. Я использовал немало легенд моей семьи, но, конечно, не только моей. Есть в книге и вещи более достоверные, потому что мне пришлось поработать также с архивными материалами. И вот эти легенды, факты и выдумки я решил довольно весело и «формалистически» переосмыслить: с деконструкцией, с пародией (то есть «Люди в гніздах» — это не в последнюю очередь пародия на семейную сагу, хотя пародийность вовсе не исчерпывает этот текст), с абсурдом, с довольно путаной системой аллюзий, цитат, литературных намеков.

В итоге якобы целостная сюжетная линия жизни одной украинской семьи преимущественно в ХХ в. начинает фрагментироваться, распадаться. Это для меня очень важная метафора: ведь именно так было в большой степени фрагментирована, разложена историческая память многих украинцев в частном, семейном измерении, в измерении «малой истории», без которой невозможна и «большая», — национальная или международная. Однако даже деконструированное и полузабытое прошлое вдруг «оживает», и это именно та самая «власть дискурса», о которой я говорил раньше. А еще, кажется, вышла книга, в которой об истории можно читать без брома.

— Считаете родной Харьков городом, который всегда ищет «оригинальный и странный подход». Не чувствуют ли себя украиноязычные авторы там маргинальными?

— Как писатели — думаю, не чувствуют себя, да и без украиноязычных авторов невозможно представить литературный Харьков. И в литературе, и, в целом, в культуре этого города украинский язык занимает неизмеримо лучшие позиции, чем в его, так сказать, будничной жизни. По крайней мере я точно не чувствовал себя и не чувствую себя каким-то «не таким» из-за того, что пишу на украинском. А в быту — конечно, украиноязычного (а особенно публично украиноязычного) населения в Харькове не очень много, и здесь я являюсь представителем типичного меньшинства (хоть о «маргинале» вряд ли вел бы речь). Само собой, в Киеве и под Киевом, где я сейчас больше провожу времени, чем в Харькове, ситуация радикально иная, и здесь в языковом плане чувствую себя несравненно комфортнее.

ИСТОЧНИКИ ВДОХНОВЕНИЯ

— Жизнь под одной крышей двух творческих личностей — сплошное взаимопонимание (конкретно с Юлией Стахивской)?

— Во всех, очевидно, по-разному. Лично для е важно, чтобы с близким человеком были общие интересы, темы для разговоров, общие поиски. Поэтому я рад, что моя жена — писательница и иллюстратор. Прибавлю, что мои родители тоже творческие личности, папа — художник, а мама — музыкант, поэтому для меня это нормально.

— Можете ли сказать, что рождение дочери — новый этап жизни? Как относительно вдохновения?

— Новый этап, и не только для авторов. Для мужчины рождение ребенка — тоже сверхважное событие. Пусть его жизнь (особенно в физическом измерении) не меняется так кардинально, как у женщины, все равно это уже совсем другая реальность. Да, мне рождение дочери принесло много вдохновения. Это не удивительно: столько новых опытов, новых радостей и трудностей, сфер, с которыми раньше я мало сталкивался или не сталкивался вообще. А особенно — то, как на твоих глазах развивается новый человек, демонстрирует свой неповторимый взгляд на мир, придумывает свои слова, свои жесты. Здесь просто миллион поводов думать, чувствовать, творить.