Искусство присутствия

Ее спонтанный стиль захватывает зрителя мгновенно «поэтикой открытости» в чувственно-безмятежных сюжетах. В произведениях 2009—2013 годов автор преодолела искусственную манерность, близкую к стилизациям Сецесиона, которые были уж слишком очевидными в ее серии «Территория любви» (2005 год, воспоминание об экзотике Каймановых островов). Но сформированная в полотнах «Белый риф», «Карибский поцелуй», в других композициях серии колористическая раскованность и изобретательность по-новому начали работать в произведениях последних лет. Экзотическую изысканность и форсированный декоративизм заступила чистосердечная заинтересованность вовсе не эффектными, но до щемящей боли волнующими сюжетами. Разве не об этом читаем у Лины Костенко:

Цвітне акація, акація —

На хмарі біла апликация —

Мого дитинства експлікація —

і просто так — цвіте акація!

Кисть О.Соловьевой спешит зафиксировать красоту мира, который окружает ее каждый день. В скоростной, импровизационной манере автор создает, «портреты» солнца, воды, деревьев в парке «Качановка», разнотравья заднепровских лугов, стремительный бег коней и гондолы, которые заснули возле старого венецианского палаццо.

Лежить огородів гарбузова Мекка.

У тихе небо струменить тепло,

І над стареньким комином лелека

після дощу просушує крило.

Л.Костенко

Задача, которую ставит перед собой О.Соловьева, — не пересказать, не изобразить картину природы (наподобие передвижников), а передать ощущение внутреннего образа роста деревьев, травы, всего ландшафта с его изменчивостью, с несметным количеством различных состояний. Это нелегкая задача, учитывая мощную отечественную и мировую традицию как пейзажизма, так и жанризма. О.Соловьева успешно избегает культурных и стилевых штампов благодаря эмоционально-духовному посылу в диалоге с природой. В полотнах автора сохранена скрытая от большинства энергетика мира, который выводит ее творчество за предел классического мимесиса (подражание натуре). Будет уместно вспомнить о традиции романтизма, у истоков которого возвышается фигура Жан-Жака Руссо с его философией «натурального человека», которой созвучна философия «искреннего сердца» Григория Сковороды. Доверие О.Соловьевой к голосу собственного сердца и чувственности делает ее настоящим неоромантиком руссоистского типа. Автор владеет искусством перевода собственной встречи с увиденным в «знак тишины» и в метафору влюбленности. Когда Ольга ставит на мольберт пейзаж «Земля и вода» (посвящение Качановке), она повторяет несколько раз: «Я ехала на свидание со старой любовью». Разве не подобной позиции придерживается очень популярный в настоящее время философ Ханс Ульрих Гумбрехт, когда выступает против склонности современной культуры оставлять вне поля зрения и даже отбрасывать любую возможность отношения к миру, базированную на присутствии в этом мире, а не только на культуре значений».

В искреннем, взволнованном переживании окружения, в любви, которую автор не прячет за маской интеллектуальных игр, пульсирует мир, который О.Соловьева с верой в диалог со зрителем дарит ему. Художница приглашает увидеть красоту и вжиться в нее, войти в ее средоточие. Непритязательные по теме композиции, на которых видим окно, полуприкрытое занавесками, или угол дома, за которым виднеется небо какой-то особенной синевы, балкон, где цветут подсолнухи Ван Гога — все сюжеты открывают ядро Соловьевской (чуть ли не соловьиной) поэтики. В авторском неоромантизме есть сознательное или интуитивное (значения не имеет) сопротивление холоду рациональной концептуализации мира постмодернистским искусствам. Мировоззрение Соловьевой превозносит «эстетику присутствия». В собственных произведениях голос автора тихий, но выразительный. Ее энергетический посыл таков, что информационная заряженность композиций вырывает зрителя из будничности, из прагматичной озабоченности и предлагает погрузиться в оплодотворяющую тишину, в гармонию, которая в Японии ценится как «ваби — саби» (скромная красота и сдержанность).

Разве в этой объективно неблагополучной ситуации общества, которая является данностью для каждого из нас, искусство О.Соловьевой является побегом от гадости бытия, ракушкой, где прячется художница? Безусловно, нет! Живописные произведения Ольги Соловьевой в мире, подвергающемся разрушению, возвышаются как маяки, как охранники и гарантия порядка. Лирический неоромантизм, как это не парадоксально, остается аргументом в пользу сохранения культуры.

Фоторепродукции предоставлены автором