«Там стропила — колбаски, которых ты не ел...»

Нередко Новый год ассоциируется с праздничным столом и смехом. Но часто ли мы задумываемся, как связаны эти процессы? Литературовед Светлана БОГДАНЕЦ, которая несколько лет исследует пищевые образы в литературе, замечает, что именно комические тексты более «гастрономически» насыщенны и еда в них приобретает дополнительные значения — становится способом переосмысления, иносказания. Проиллюстрировать это она решила на лекции «Гастрономический юмор Средневековья», организованной Центром средневековых и ранньомодерних исследований Symbolon при поддержке кафедры истории искусств Киевского национального университета имени Тараса Шевченко.

«ГАСТРОНОМИЧЕСКИЙ HAPPY END»

Не секрет, что многие украинцы встречают Новый год перед экраном телевизора, смотря, например, мюзиклы, в которых нередко все заканчивается свадьбой и празднествами. А после этого зрители и сами садятся за новогодний стол. Оказывается, эта привычка имеет более древние корни, чем нам кажется. «Историки говорят, что одной из традиций жизни полиса было устраивать застолье, трапезу после завершения спектаклей, и комедий в том числе. Поэтому этот «гастрономический happy end» героев на сцене постепенно переходил в настоящее застолье, к которому приобщались все зрители», — рассказывает Светлана Богданец.

Эта традиция продолжалась до ХVII века — до комедий Мольера. «Исследователи говорят, что во времена Людовика ХIV спектакли начинались обычно в пять вечера и публика возвращалась домой около восьми. А это для знати было время ужина», — объясняет литературовед. Поэтому сразу после спектакля устраивали пир.

Для тех, кто смотрит телевидение сразу за праздничным столом, тоже есть средневековые параллели. Тогда тоже «гастрономическое празднование» совмещалось со смехом от просмотра театральных сцен, ведь комедии ставили и просто на рыночных площадях.

КОНФЛИКТ МЕЖДУ МОДЕЛЯМИ ПИТАНИЯ

Выбирая, что выпить за новогодним столом, можно вспомнить другую средневековую традицию. Ваганты — странствующие клирики, занимавшиеся поэзией, создавали тексты о спорах разных напитков, построенных по примеру университетских диспутов. Например, в одном из них вино обвиняет воду, что она грустна, потому что, когда появляется, уже никто не пирует, а еще от нее часто болит живот (тогда вино было чище воды).

«СВАДЬБА В КАНЕ ГАЛИЛЕЙСКОЙ», ДУЧЧО ДИ БУОНИНСЕНЬЯ. НА ЭТОЙ КАРТИНЕ НАЧАЛА XIV ВЕКА ИЗОБРАЖЕНО ПЕРВОЕ ЧУДО, СОВЕРШЕННОЕ ИИСУСОМ ХРИСТОМ, КОГДА ОН ВО ВРЕМЯ СВАДЬБЫ В ГОРОДЕ КАНА ПРЕВРАТИЛ ВОДУ В ВИНО. В ТО ЖЕ ВРЕМЯ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ТРАПЕЗЫ МОГЛО ИСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДЛЯ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЯ БИБЛЕЙСКИХ СЮЖЕТОВ / ФОТО С САЙТА WIKIPEDIA.ORG

В таких текстах можно проследить более глубокий подтекст, как это показала Светлана Богданец. Например, спор вина и пива — это не просто еще один игривый, развлекательный текст. «Эта поэзия иллюстрирует нам конфликт между двумя моделями питания, о чем писал один из исследователей европейской гастрокультуры: античным, средиземноморским питанием и питанием завоевателей-варваров. В первой модели питание преобладают легкие блюда, молочные продукты, оливковое масло, а вино стоит в ее центре. Зато в варварской модели больше мяса и пива».

БЛЮДА БИБЛЕЙСКИЕ

Контекст Средневековья предавал еде и другие функции. Например, она нередко служила для переосмысления определенных сюжетов, даже церковных. «В принципе, такая сакральная пародия толерировалась церковью на праздники. Например, в IV веке веронский епископ Зинон для своей пасхальной проповеди сделал подборку всех упоминаний о еде в Библии», — поделилась Светлана Богданец.

А в ІХ веке на основе этого текста был создан «Ужин Киприяна». Ее автор переосмыслил собранный Зиноном материал, написав рассказ о пире, на который приходят герои Старого и Нового Завета и приносят с собой еду. Например, Иона принес мясо кита, Яков — уху из чечевицы, а Самсон — морского льва. Как видим, чтобы понять, почему были принесены именно такие блюда, нужно хорошо знать библейский текст, это своего рода ребусы: Иона находился в брюхе кита, Яков купил у своего брата Исава право первородства за уху из чечевицы, а Самсон поборол льва.

ВМЕСТО ОРУЖИЯ — ПИРОЖКИ

Переосмысливались-пародировались и эпические произведения, в частности рыцарские романы. Например, в одном старофранцузком романе герои попадают в страну, в которой королева ведет войну. Поскольку, как объяснила Светлана Богданец, женщину связывали с пространством кухни, гастрономией, то и битва ведется именно таким оружием: во врагов бросают сыры, яйца, грибы, орехи, пирожки и печеные яблоки. Вот такая вышла батальная сцена.

В одном стихотворном повествовании ХІІІ века речь идет о двух рыцарях — Мясном лорде и лорде Поста. «Накидка первого сделана из дичи, отороченная свининой и вышитая зернами. Вместо копья в его руках колбаса, а герб на его щите изображает пудинг и пирог из голубиного мяса. Вместо седла — пирог, блины — вместо попоны на седле. А его соперник, лорд Пост, облачен в доспехи из рыбы, шлем у него из жареного угря, а обувь с рыбьими костями вместо шпор», — коротко пересказывает содержание Светлана Богданец. Оказывается, такие тексты отражали средневековую традицию соревнований между Постом и Карнавалом.

КОКАНЬ, СТРАНА ДОСТАТКА И ПРАЗДНОСТИ

Однако средневековые авторы шли дальше, и еда замещала не только оружие, но и архитектуру, ландшафт. Например, сохранилось много средневековых текстов о стране Кокань — удивительном крае праздности и вечного достатка. Попасть туда можно, проев тоннель в горе из каши. Вот такие строки повествования привела Светлана Богданец: «В Кокани есть еда, питье  вдоволь есть / Без труда и забот каждый все достает»; «Из белой муки там черепица / Покрыла здания и церковные сверлицы. / Там стропила — колбаски, которых ты не ел (...) / Еще тьма в крае том замечательных вещей / Например с вертела снятая стая гусей / Летит в аббатство стоймя неизвестно зачем. / Гогочут: «Горячий! Горячий! Кто хо’?» / Но щедро заправлено все чесноком / И запечено прекрасно, с румяным мяском». Сюжет этого повествования лег в основу картины Брейгеля «Страна лентяев». Только то, что раньше было признаком карнавальности, игры, у Брейгеля стало сатирой, направленной на нидерландское общество 1560-х годов.

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ТЕНДЕНЦИЙ

Обычно, как подтверждает исследование Светланы Богданец, в «гастрономических» текстах фигурирует тяжелая еда, мясо. Большая вероятность натолкнуться на жареное, но не вареное. Приготовленное, но не сырое. Жирное, а не постное. Сладкое, а не соленое.

К слову, подобное использование еды позже, в эпоху барокко, появится и в украинской литературе. А впоследствии воплотится в «Энеиде», которая на века сохранит названия украинских блюд, которые, возможно, будут присутствовать и на наших новогодних столах.