Живопись, которая слышит голос рода

Молодая художница Екатерина Ткаченко, работы которой недавно экспонировались на V Всеукраинской выставке «Украина от Триполья до сегодняшнего дня в образах современных художников», свои первые творческие шаги делала в Харькове. Однако недавно переехала в Киев «искать себя как художника» и отныне работает не только в живописи, но и в кинематографе, театральных студиях. Екатерина часто работает в жанре исторической живописи, хотя ныне уже выработала свой особый стиль — «этнический магический реализм». Она не боится экспериментировать — совмещает историческое и современное, пропускает сквозь себя каждый образ, который рисует. Многолетняя работа над темой Григория Сковороды воплотилась в целом цикле картин, которые полны философии сердца и самосознания известного мудреца-путешественника.

— Жанр исторической живописи, которая берет свое начало еще в эпоху Ренессанса, предоставляет возможность зрителю почувствовать себя современником и участником событий, которые изображены на картине. Каков ваш путь к этому жанру — новому восприятию исторического прошлого?

— Для меня это, прежде всего, ощущение тех исторических событий или персоналий, которые оставили отпечаток в моем сердце, а не их документальная передача. Этот жанр близок мне тем, что дает возможность создавать то, что будет говорить о стране и ее лице. На мой взгляд, расцвет государств часто начинался с осознания себя. Как бы ни относились к Израилю, но жители этой страны никогда не теряли свое лицо и когда создавали свое государство в начале ХХ века, то делали это с любовью и особым пониманием того, кто они. То же самое и с расцветом США. Украинцам очень важно уважать себя и гордиться своей идентичностью. Нотка уважения к тому, кто мы есть, присутствует в моих работах. Это было близко и школе Виктора Гонтарева, и бойчукистам — они сочетали современное с историческим. Если говорить о моем пути, то это сочетание исторических корней, рода, ментальности и духа с моим мировосприятием ХХІ века. Я не хочу делать что-либо, абсолютно оторванное от современности, но, с другой стороны, не хочу закрывать глаза на то, откуда я родом. Я родилась в стране с большой историей, и я уважаю ее имя, люблю ее. И как говорил Ньютон: «Я вижу так далеко лишь потому, что стою на плечах гигантов».

— В ваших работах часто встречаются автопортреты. И Сократ, и Сковорода (тема которого вам близка, ведь вы его писали) говорили о познании себя, поисках счастья внутри себя. Как в вашем случае, является ли автопортрет путем к себе?

— В некоторой степени да. Сначала молодой художник учится, идет только по учебной программе, дальше же — ищет себя. В моем случае важную роль сыграл мой учитель — Виктор Гонтарев, который собственно занимался исторической живописью (кстати, лауреат Шевченковской премии). К примеру, когда я писала мой первый цикл работ «Живопись-женщина», то пыталась понять, что я думаю об этом мире, о женщинах вообще, о том, кто я. Когда же работала над серией «Цветы сердца», пыталась осознать себя как женщину в современном мире. Но женщину, у которой украинские исторические корни. Я связана с той исторической средой, которой является наша земля, с тем, что когда-то мои предки делали на этой земле, что было в песнях, картинах, в народной живописи. Это мои корни и кровь, которая течет во мне, — кровь моих праотцев, родителей. Через все это я искала свой образ, связанный с родом, моей землей, традициями. С одной стороны, это не историческая живопись, потому что там нет исторических фигур, но с другой — я пыталась творить именно в движении моей земли, ощутить тот поток и состояние, в котором творили украинские мастера, которые жили до меня, почувствовать, как были созданы барочные работы, парсуны. Мне хотелось это почувствовать, пропустить через сознание и сделать в современном искусстве то, что связано с прошлым, но является современным осознанием себя.

— Харьков всегда был одним из культурных центров Украины. Когда-то в харьковских театрах работали Заньковецкая, Садовский, Саксаганский. Не раз там бывал и основатель украинского профессионального театра Кропивницкий. Показательной является и школа живописи (Левченко, Ткаченко, Самокиш). Расскажите о современной харьковской школе.

— Харьковская художественная среда очень красочная и разнообразная — более цельная, чем киевская, но менее единая, чем львовская. В Харькове остались ценные архитектурные элементы от периода конструктивизма, но во время войны город был разрушен. Харьков — город индустриальный, непоэтический, бытовой, он не вдохновляет художника. Возможно, именно вопреки этому в нем столько художников.

Если говорить о том, что делается в Художественной академии, то в изобразительном искусстве есть разделение на монументальную и станковую живопись. Станковисты ориентированы на создание такой станковой картины, какой она была в конце ХІХ века. Это — классическая реалистическая, преимущественно даже пейзажная школа. Другое же направление начинается с харьковской монументалки: решение работ более плоское, декоративное, направленное именно на образ, символ, плоскость и восприятие мысли. Станковисты направлены на воссоздание фотографически эмоционального состояния, а монументалисты — на вневременно образно символическое. В Харькове есть муниципальная галерея, которая является пересечением этих течений — символично монументального с contemporary. Если говорить о персоналиях, то из Харькова вышли тот же Павел Маков, Виктор Сидоренко, Борис Михайлов — люди, которые сегодня в мире воспринимаются как звезды современного искусства.

— Каким вы видите современное искусство и путь молодого художника в нем?

— В моем случае это художественный лицей, художественное училище, затем — академия. Задумываться начинаешь тогда, когда заканчиваются занятия. Дальше художник должен двигаться сам. У художников есть такое понятие, как «делать в стол», «писать в стол» (особенно интересным является оборот «танцевать в стол»), что означает не реализовывать себя. Я поняла, что если я буду писать картины 1 х 1,5 м «в стол», то ни в моей мастерской, ни в квартире просто не останется пространства. Нужно перешагнуть тот барьер, когда тебе говорят: «И что дальше? Художником ныне быть невозможно, кому вообще нужно это творчество?». Пересилить себя. Мой первый шаг — графическо-дизайнерский проект «Сны его детства», дальше — живописная серия «Живопись-женщина». Я почувствовала: «Вас приветствуют в мире искусства», ничего плохого не случилось. Главное — начать, верить в свои силы.

В современной же художественной среде существует разделение на тех, кто считает contemporary нашим все, и тех, кто воспринимает его как гадость, проникшую на наши просторы с Запада и порочащую наше родное. По моему мнению, это лишь признак времени: так же, как в начале ХХ века зарождался авангард, так развивается и современное искусство. Оно очень разнообразно, и важнее всего в жизни молодого художника — найти свое. Не суть важно, то ли это классическая реалистическая живопись, то ли contemporary. Если же это действительно сущность человека, то это его путь. Вот почему мне близок Сковорода: он направляет поиски человека на поиски самого себя, того, что ему дал Бог. Лично мне интересна и концептуальность в искусстве — у меня почти все работы являются проектами, и изобразительное решение — сочетание исторического с современным. Я за создание национального не по штампам и клише, а современного национального.