Исполин
«Юха» - самый необычный фильм в творчестве выдающегося финского режиссера Аки Каурисмяки: безупречная стилизация под немое кино по форме и в то же время – высокая драма по содержанию.
***
Марья (Кати Оутинен) и Юха (Сакари Куосманен) - Адам и Ева в сельском парадизе. Имеют трактор, мотоцикл с коляской. Рады как дети, когда распродают урожай капусты. В их хлеве библейские овцы мирно жуют сено. И так продолжается, пока на шикарном полуспортивном экипаже, отхлебывая дьявольское зелье из фляжки, не появляется Шемейкка (Андре Вилмс). Его “Sierck” по фатальному стечению обстоятельств вышел из строя именно перед фермерским домом. Ремонт забирает более суток, и этого времени для Шемейкки достаточно, чтобы заронить в душу хозяйки зерно сомнения: что она, молодая и красивая, делает в этой глуши с хромым дедом? Сбежав в город, Марья скоро узнает: ее новый возлюбленный - сутенер, и она нужна ему для соответствующей работы. Марью спасает незапланированная беременность и рождение ребенка, а потом разъяренным медведем появляется Юха. Отправляет Марью с младенцем домой, убивает Шемейкку и гибнет сам.
Юха и Шемейкка выведены как диаметрально противоположные герои. У Шемейкки-Вилмса - крупные физиономические черты, эффектный, птицеподобный профиль, глубоко посаженные темные глаза, взгляд в себя, нервическая блуждающая усмешка. Сей демон в клетчатом жилете несет искушения прогресса, использует скорость как разврат и разврат как бизнес. С другой стороны, примечательно, какой инструмент извлекает Юха еще при первой встрече с Шемейккой: огромный гаечный ключ, пригодный скорее для ремонта аграрной техники. Ложка для обеда у него тоже немалая; быт соразмерен этому обезоруживающе искреннему увальню с крепким телом и простецким лицом. Шемейкка – какой угодно, но ни в коем случае не комичный, в отличие от Юхи, засыпающего, обняв чудодейственный гаечный ключ, когда жены нет рядом. Топор – также одно из тех его грубых и мощных приспособлений, с которыми он управляется мастерски.
Отличия между Шемейккой и Юхой определяют драматургию их поединка. Врываясь в бордель, Юха двери не выбивает – снимает с петель. Один охранник просто падает. Другой садится и так застывает. Третий ретируется. Городская материя слишком хлипка перед Юхой, точно так же как и пистолет Шемейкки – им он не может остановить своего убийцу, все еще достаточно сильного, чтобы ударить как следует. Наконец Шемейкка, бросив бесполезное оружие, ретируется в подсобку, где и свершается месть Юхи. Дрожит растопыренная тень от пальцев сутенера, угрожающе нависает черный силуэт топора. Дверь закрывается. Через несколько секунд Юха показывает нам окровавленное орудие расправы. Дело сделано. Мститель умирает на мусорной свалке, не забыв направить последний взгляд вверх, к вероятно сочувствующим небесам.
Нет ни единого слова, ни поцелуев в диафрагму, ни откровенной жестокости. Единственная обнаженная женщина – это статуя на заднем плане в борделе, да и та пристыжено закрывает лицо. Наиболее шокирующий кадр - кровь прелюбодея, капающая с топора. Ретроградная черно-белая сдержанность идет режиссуре Каурисмяки. Однако избранный им тип визуального письма превосходит задачу простой отсылки к минувшим окололитературным реалиям (классический финский роман “Юха” Юхани Ахо издан в начале ХХ века). Каурисмяки творит собственную метафизику кино.
Кинематограф, не познавший греха речи, предусматривает огромную жажду страсти. Не спрятаться за диалоги, за долгие планы, за кокетство полутонов. Все преувеличено, все подчеркнуто и потому неподдельно; любовь должна быть любовью, измена – изменою, убийство – убийством. Юха олицетворяет безнадежно утраченные невинность, силу и обреченность, наполнявшие каждое мгновение тех рукодельных лент; “Юха” – это воспоминание о серебряном рае, в котором было кого и за что убивать, поскольку жизнь для этого была слишком мала.
Юха / Juha (1999, Финляндия, 78`), режиссура: Аки Каурисмяки, сценарий: Аки Каурисмяки по роману Юхани Ахо, оператор: Тимо Салминен, актеры: Сакари Куосманен, Кати Оутинен, Андре Вилмс, Маркку Пелтола, Элина Сало; производства: Sputnik.
