История одного безумия
В Национальном художественном музее на Грушевского продолжается выставка «Enfant Terrible. Одесский концептуализм»
Концептуализм — художественное направление, сформировавшееся в конце 1960-х — начале 1970-х гг. в США и Европе. Согласно этому методу, концепция произведения важнее его физического выражения. Поскольку цель автора — передача определенной идеи, то концептуальные объекты могут существовать в виде фраз, текстов, схем, графиков, чертежей, фотографий, аудио— и видеоматериалов. Комментарий выходит на первое место. Предметом исследования может стать любая вещь, явление, процесс, поскольку концептуальное искусство являет собой чистый художественный жест. Один из основателей течения, американский художник Джозеф Кошут, определял задачу концептуализма в «коренном переосмыслении того, каким образом функционирует произведение искусства... искусство — это сила идеи, а не материала». Классическим образцом является композиция Кошута «Один и три стула» (1965), включающая стул, его фотографию и описание этого предмета из словаря. Концептуальное искусство обращается не к эмоциональному восприятию, а к интеллектуальному осмыслению увиденного.
Кстати, еще один патриарх концептуального направления — Илья Кабаков — родился в Днепропетровске, но мировую славу получил в США, куда переехал в 1989 году. Впрочем, причастность Украины этим не ограничивается, и здесь есть определенный парадокс: ведь наше искусство, где всегда господствовали барочная эмоциональность и романтический пафос, подавляющую часть своей истории было не склонно к излишне рационалистическим построениям. Однако «Enfant Terrible. Одесский концептуализм» свидетельствует о другом.
Первое впечатление — это очень весело. Даже как-то отчаянно весело. От акции «Отстригание табачного дыма» до «Звука чая», от баннера «С кем вы, мастера Ренессанса?» до банальной крышки кастрюли, приклеенной поверх мудреной таблицы «Энтальпия воздуха и пара», от направления «кретинистичный реализм» до детально задокументированных «Способов убийства флагом». Если прибегнуть к морским аналогиям, то одесских концептуалистов можно сравнить с рыбаками, которые вытягивают невод, рыбу выпускают, а мусор, который застрял в сети, собирают как бесценное сокровище; как сказано на одном из видео: «Мы устанавливали межпредметные связи от неорганической химии до пьяной болтовни». Эта интуитивная стратегия, в отличие от опытов американцев, основывалась на жажде жизни, подмененной идеологизированной реальностью СССР. Доводя до полной бессмыслицы бесчисленные инструкции, установки, приказы советской репрессивной машины путем их превращения в искусство, первые «протоконцептуалисты» вряд ли знали о существовании концептуализма как такового — и неизменно оставались в выигрыше.
Потом была неотвратимая миграция. Свою энергию одесские бунтари перенесли туда, где было больше возможностей и зрителей — в Москву. Учитывая это, наиболее интересны первые два зала, где представлен в основном период подполья. Заметно, что, чем больше ослабляется давление, тем упорнее и со все менее убедительными результатами художники пытаются имитировать западные техники и формы. В конце концов, кто-то просто исчерпался, кто-то бросился зарабатывать, обслуживая грязные пиар-кампании власти в начале 2000-х. Свобода оказалась слишком тяжелым испытанием, а новые поколения дышат абсолютно иным воздухом, в котором даже абсурд должен выглядеть привлекательно и технологично.
Вывод настолько же очевиден, насколько в полной мере не проговорен. В сущности, наш концептуализм — этот некрасивый, но уникальный ужасный ребенок, Enfant Terrible, — был вспышкой блистательных маргиналий, заговором талантов, которые добровольно заняли нишу городских сумасшедших.
Такая ситуация вряд ли уже повторится. Да и не нужно.
А вот что необходимо нашему искусству сейчас — так это хотя бы малую толику безумия. Пресловутых настоящих буйных из старой песни.
