Качаясь на... радуге
Впечатления о молодежной фриндж-программе Амстердамского театрального фестиваля
К представленным спектаклям основной программы Амстердамского театрального фестиваля в статье «Поплавок таланта» («День» № 186, 13 октября с. г.) необходимо добавить психометрию молодежных спектаклей фриндж-программы. Трудно говорить о всех 74 спектаклях, но если даже семь из них воспринимаются как жест спасения любви, то можно говорить о лейтмотиве, зависшем на одной ноте...
Спектакль «Sex» («Секс») театральной группы Blush («Румянец») был сыгран в ночном клубе. Под черным покрытием пола вначале что-то ползает, а затем вырастают холмы. Ткань начинает нервно дергаться, и перед зрителями возникают стройные женщины на высоких каблуках. Упругий танец спиной переходит в жесткий брейк, блуждающая музыкальная импровизация приобретает резкость трип-хопа, и уже в этом музыкальном психополе мы видим атлетичных ребят, которые избавляются от обуви, одежды, женских украшений, яркий грим сходит вместе с потом... Дальнейший танец наводит на ощущение проживания телом дадаистической непредсказуемости, футуристической механичности, геометричности конструктивизма и психоаналитичности сюрреализма. Женственность качков, расчетливая слабость, поиски сверхполовой животрепетности провозглашают эпоху эмоционального вакуума. В финале утомленные ребята долго вытираются полотенцами, и точно из-под кожи слышатся шепот и крик: «Полюби меня!»
В Амстердаме довольно густо развеваются радужные флаги гей-сообщества. Каждый, кто попадает в Перу, непременно спрашивает: почему по всей стране так много этих флагов. Оказывается, это древний семиколор племени майя, которые когда-то были доминантным народом и мощью своей культуры ассимилировали колонизаторов.
Пути культур неисповедимы. Однако, бесспорно, вопросы пола, инаковости, терпимости приобретают какую-то новую глубину. Как водится в искусстве, авангардистские течения достаточно быстро становятся академическими. Так, например, пятнадцать лет назад признаком сценической смелости была голая женщина в спектакле классического репертуара, а недавно начали раздевать мужчин. Очень редко нагота на самом деле оказывается оправданным сценическим приемом, но сама по себе в художественных опознаниях, говорят знатоки истории искусства, как и большой урожай грибов, предсказывает войну...
Перфоманс студии «Wild Vlees» («Дикое мясо») Каэтана Уранича и Тамара Блума «Body On» («Тело») показывали в театре, находящемся в трюме корабля, уже отплававшего свое...
Двое молодых абсолютно голых парней смотрят мимо зрителей, пока те занимают свои места. Свет гаснет, и они ложатся на пол, телами создавая знак инь-янь, засыпают. Сон становится кошмаром похоти. Имитируя движениями половой акт, они прилипают к колоннам балкона, стен, лестницы... Эта непрерывная пляска страсти продолжается полчаса. Доходит до того, что глаз перестает воспринимать части тела. Что-то мелькает, безобразное, пугающее... Потом они снова ложатся, и сон заканчивается. Просыпаясь, они случайно касаются, потом тянутся друг к другу, и в конце сливаются в одно целое...
Дальше никаких сексуальных движений. Не разделяясь, они под музыку скульптур Родена (она на самом деле звучит в тишине спектакля) протанцовывают античную ностальгию актуальной картины мира.
В этом спектакле нет ничего об однополой любви. Тело имеет право хотеть своего, и красота его вырастает в согласии с открытостью души, в высоте духовной андрогинности.
Спектакль «Dorian Gray» («Дориан Грей») Дилан Юрдакул и Камиллы Мойрер по мотивам романа О. Уайльда рассказывает о любовном треугольнике девушки-художницы, которая взяла себе это имя. Она рисует автопортреты в острых точках отношений с ним — таким образованным, умным, мужественным, беспощадным искусствоведом, и самой собой — такой нежной, открытой, бестолково-доброй. В апелляциях к своему частному, секретному Дориан теряет всю свою привлекательность, руки, кисти, краски не слушают ума, они настойчиво изображают образ истинный и гадкий.
Лишенный центра тяжести треугольник превращается в круг отчуждения, в точку холизма, то есть осознание приоритета целого по отношению к частям. По Аристотелю, целое больше, чем сумма его частей.
«I Am an Opera» («Я — опера») — моноспектакль прекрасного драматического баритона Джозефа Кеклера. Вероятно, у этого парня яркое будущее. На протяжении спектакля он блестяще исполняет известные партии из классического оперного репертуара Эскамильо, Каварадосси. Интрига заключается в том, что ожиревшие дяди (актер блестяще их пародирует) не просто не дают дороги молодому таланту, они утверждают какие-то непонятные каноны исполнения.
Юноша поет, стоя на голове, делает кульбиты, прекрасно танцует, в совершенстве владеет голосом и телом. Иногда ему кажется, что некоторые авторитетные коллеги обоих полов предлагают ему путь к карьере через мягкую кровать. Быть может, он и согласился бы, если бы речь шла о любви, но относительно профессии его позиция твердая — талант должен быть признан прежде всего. Для таланта нет преград, он сильнее всех испытаний судьбы. Финальную арию без слов он поет голым у белого рояля...
И это не демонстрация козырных особенностей юношества, скорее — картина райской естественности под собственный аккомпанемент.
Трудно описать все увиденные спектакли. Но есть ощущение причастности сегодняшнего театра ко всей космической полноте. Такая золотая радуга инакомыслия, такая жажда самосознания, такое общечеловеческое и неповторимо личностное ретранслирует он с каждой своей сцены всему миру...
Переливы цветов радуги. Отсутствие черного цвета. Качели жизни. Об этом думалось в художественном пространстве театрального Амстердамского театрального фестиваля этого года.
