Хроника вывернутого мира
«Там, где дезинформация поименована, ее не существует. Там, где она существует, ее не называют дезинформацией».
Это утверждение французского культуролога и философа Ги Дебора можно было бы взять эпиграфом к фильму Сергея Лозницы «Донбасс».
Из 13 эпизодов картины только один не происходит на оккупированных территориях. Декорации для остальных — это кровавые будни «Новороссии» в условном восточноукраинском городе (съемки проходили в Кривом Роге). И все же фильм не просто об устройстве «русского мира», а о его главном оружии: пропаганде, механизмы которой Лозница анализирует с присущей ему безжалостностью.
МАНИПУЛЯЦИИ
Это начинается с первого кадра. В трейлере съемочной группы дородная болтливая дама (Тамара Яценко) спорит с гримером. В следующей сцене ей и ее коллегам-артистам, замаскированным под случайных прохожих и выведенным на улицу, доведется выступать «очевидцами» вражеского обстрела на фоне заранее взорванных троллейбуса и автомобиля.
Для того, чем занимаются пропагандисты «Новороссии», существует активно ныне используемый термин: постправда. Появился он еще в 1992 году, но значительно актуализировался в 2016-м, во время избирательной кампании Дональда Трампа и референдума о выходе Великобритании из ЕС. Именно тогда Оксфордский словарь признал постправду словом года, дав такое определение: «Обстоятельства формирования общественного мнения, при которых факты менее значимы, чем эмоциональное восприятие субъекта информации».
Каналы распространения постправды — СМИ и социальные сети в Интернете; ее наполнение — крупные мифологемы последнего столетия. У того же Трампа — Make America great again; в случае с Россией и Донбассом — культ победы («победобесие»), великий СССР, православие, борьба с «фашизмом» (при этом для зачисления в фашисты достаточно национального происхождения), политическая паранойя (кругом враги). Реальность подгоняется под лозунги. Время и пространство в этих искаженных координатах теряют целостность, отдельные жизни служат расходным материалом, героя заменяет вождь или начальник, поэтому ни одна история не может завершиться — соответственно, «Донбасс» структурирован фрагментарно.
С каждым новым эпизодом манипуляции становятся и наглее, и виртуознее. В роддоме болтливый «Михалыч» (Борис Каморзин) устраивает для тихой массовки женщин в белых халатах шоу с демонстрацией продуктов и лекарств, припрятанных в кабинете вороватого директора — последний спокойно отсиживается в соседней комнате и потом отблагодарит шоумена конвертом необходимой толщины. Группа военных с монголоидными чертами твердят немецкому журналисту, что они «местные», но неспособны уточнить, как называется их поселок. Украинского военнопленного выводят к столбу у автобусной остановки с табличкой на груди «каратель» для дальнейшего самосуда. Маршрутку кромсают российские «Грады», после чего сопровождающую их машину сепаратистов на ночной дороге расстреливает из засады группа ликвидации. Труппу из пролога превращают в настоящих «двухсотых» ради очередного репортажа под заключительные титры на статическом общем плане: ложь кусает себя за хвост.
ЛИТЕРАТУРА
Постправда литературна из-за постоянной пропагандистской ажитации: картинка действует сильнее с нужным комментарием. Три эпизода, касающиеся руководящих каст «Новороссии», так или иначе обозначены литературностью.
К начальнику — серьезному мужчине с отчетливо блатными повадками и фурией-секретаршей — приходят просители, которые привезли чудотворную икону Чурилы Пленковича и мощи Феодосия Херсонского. Эти святые — режиссерская выдумка, заявляющая гоголевский мотив невероятных имен, который в одном из дальнейших эпизодов со свадьбой сепаратистов разрастается до почти полных тезок персонажей комедии Гоголя «Женитьба»: Иван Павлович Яичница и Анжела Тихоновна Купердягина образуют «чету Яичниц», а приветствует молодоженов депутат Новороссии Оксана Поцик.
Сатира с религиозными гастролерами, сама по себе выдержанная в духе «Ревизора», меняется поркой мародера из «казаков» своими же товарищами под удары церковных колоколов. Явная аллюзия на рассказ Толстого «После бала», где наказание солдата шпицрутенами происходит в Прощеное воскресенье. Но, в отличие от первоисточника, здесь нет рефлексирующего рассказчика, так как сопереживать некому. Хмурая ирония: палачи бичуют себя.
Все «новороссийское» так же литературно, как и ритуально: поклонение мощам, проход сквозь строй, свадьба. Подчинение жизни заранее составленному сюжету и протоколу — неотъемлемое свойство диктатуры: индивидуальность несущественна, незаменимых людей нет, жертвой можно стать по прихоти начальника. Поэтому произволу власти противопоставляются не бойцы и не даже не шуты, а лица страдающие.
ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ЛЮДИ
Это горожане, прячущиеся от обстрелов в подвале, среди сырости, темноты и грибка. Пассажиры автобуса, остановленного на блокпосту сепаратистов. Простодушный бизнесмен Сеня, что пришел забрать свою похищенную машину у боевиков. Бабушка, которая на месте пыток украинского пленного, вместо того, чтобы напасть на «карателя», кротко интересуется, когда будет автобус, потому что к дочери надо.
Почти всем достается своя порция унижений. В подвал врывается агрессивная блондинка — та самая секретарша из эпизода с мощами, — чтобы забрать свою мать в комфортный дом, полученный от бандитов; подземных жителей она осыпает грубой бранью. Из автобуса выводят мужчин, обыскивают, заставляют раздеваться — все под руководством злобной командирши, которая извергает поток сознания о «родине в опасности». У Сени машину забирают окончательно, еще и обкладывают данью в 150000 долларов.
Во всех случаях народ не молчит, но и не сопротивляется. Сдержанность реакций особенно контрастирует с театральными причитаниями на месте инсценированных атак, так же как и с буйным весельем новороссийской толпы, буквально отраженным в сцене свадьбы и в истерическом хохоте в сцене с пленным. Однако литературный мотив в фильме развивается последовательно: до хрестоматийного и логического, почти как в «Шинели», сочувствия маленьким людям. Только призраками по итогу кажутся не они — а те, кто над ними властвует.
ОПТИКА
Материалом для сценария «Донбасса» служили видеосюжеты из Сети. Размещение репортажной съемки в Интернете — деяние информационное, не режиссерское. Соответственно, Олег Муту, который работал с Лозницей во всех игровых картинах, свою операторскую индивидуальность подчиняет драматургии. Перевоплощается в прыгающую телекамеру в бомбоубежище, в телефон в руках легкомысленной водительницы на обстреливаемой дороге, в неподвижного наблюдателя на общих планах. Подобное самоустранение не исключает этически четкой авторской позиции — просто только так и можно свидетельствовать о том, что избегает освидетельствования, сделать реальной фабрику ирреальности.
Не документ, не драма, а достаточно широкий анатомический стол с изменчивым углом рассмотрения — другой оптики для ада постправды, вероятно, быть не может.
Доселе такого взгляда не предлагал никто.
***
Донбасс (2018, Украина–Германия–Франция–Нидерланды–Румыния, 121`), режиссура, сценарий: Сергеи? Лозница, оператор: Олег Муту, в ролях: Валериу Андрюцэ, Евгении? Чистяков, Георгии? Делиев, Вадим Дубовскии?, Борис Каморзин, Тамара Яценко, Олеся Жураховская, Наталья Бузько, производство: Arthouse Traffic, Atoms & Void, Graniet Film BV, JBA Productions, Ma.ja.de. Fiction, Wild at Art.
