Мое имя — 174517
Эта переведенная автобиографическая книга появилась на украинском еще в апреле — и полная тишина до сих пор. Примо Леви «Чи це людина» («ВСЛ»; перевод Марьяны Прокопович) — одно из самых честных свидетельств о Холокосте, невероятное и поэтому страшное. Оригинал вышел в свет в 1947-м, потом — громкое переиздание в 1958 году. И с тех пор не было, пожалуй, ни одного исследования и ни одного романа о Шоа, которые бы так или иначе не ссылались на «Чи це людина» Леви. А как же случилось, что эту книгу на украинском не заметили? Неужели все ее уже успели прочитать и обдумать — на английском, русском, польском? А теперь невыносимо слышать на своем языке о том, что один человек способен сделать с другим? Когда падают последние защитные барьеры, поэтому уже на родном языке тебе ребром ставят вопрос: человек ли это? И этот вопрос касается не палача, который отказался от человеческого в себе, а жертвы, которая потеряла под давлением (за чертой терпения) человеческий облик. Системная дегуманизация человека. Страшно читать? — Еще как! Необходимо читать? — Еще как!
Примо Леви — итальянский писатель еврейского происхождения — в 24 года стал узником в «Аушвице». Ему повезло, — говорит в самом начале мемуаров, — потому что шел 1944-й: были (серьезные) шансы выжить. Книгу он начал писать уже там, в лагере, чтобы «зберегти слова, які нікому не можна сказати вголос». Знаете же, что за такие заметки заключенному грозила смерть?
Эта интродукционная реплика: «На моє щастя, в Аушвіц мене депортували тільки в 1944 році» — одна из двух в произведениях, где Леви принимает первое лицо единственного числа — «Я». Вся книга прицельно и последовательно пишет и говорит о «Мы» и за «Мы». Книга написана о Нас: Мы страдаем от холода, Мы страдаем от голода (не такого, говорит, как пропустить обед, а такого, который уничтожает личность), Нас унижают, Нас бьют, Нас эксплуатируют, Нас пытают. Мы видим одинаковые сны о возвращении, где Нас никто не хочет слышать и понимать, что Мы говорим.
Консолидация заключенных в лагерях — огромная психологическая проблема. Исследования доказали, что женщины легче выживали в условиях концлагеря, потому что были созданы любить и дружить, заботиться; они прирастали эмоционально друг к другу. Леви заговорил о консолидации мужчин-гефтлингов (от Haftling) одним из первых. Он пишет о своих друзьях, с которыми вместе спал на нарах и «организовывал» дополнительное питание (чит.: воровал, попрошайничал и выманивал еду). Его книга в конечном итоге заканчивается мыслью, что нужно встретиться в мирной жизни с теми, с кем выжил в инфекционном отделении больничного барака, когда 10 дней «Аушвиц» был зоной отчуждения между уходом нацистов и приходом красных. (Эта встреча состоялась, кстати).
И только дважды в этой книге есть «Я». Мне посчастливилось выжить. Посчастливилось выжить и не-посчастливилось погибнуть; это счастье/несчастье — результат индивидуальной душевной и физической работы. И второй раз в «Чи це людина» — это «Я». В бараке происходит селекция: половина из заключенных утром умрет. Мужчины успокаивают друг друга как могут — врут себе и другим. И вдруг в этой сцене следует реплика: «Виберуть тебе. Мене не виберуть» — честно и невыносимо ужасно. Выживать — это Моя работа. Здесь никакого утопического Мы не бывает. Здесь, где «потрібний великий досвід боротьби кожного проти всіх».
Синтия Озик откликнулась на тексты Леви: «Если речь идет о выживании в аду, то восторгаться следует не бесконечными силами того, кто выжил, а собственно ада». Это только на первый взгляд звучит жестко и цинично ... Прочитайте ее слова еще раз, пожалуйста.
Ад. Название книги Леви — это почти цитата из «Ада» Данте: Accio che l’uom piu oltre non si metta (что дальше нет пути уже для человека). Есть здесь отдельная часть, в которой Леви описывает, переводит и комментирует другому заключенному те фрагменты «Ада», которые знает наизусть. И звучат они как путеводитель по «Аушвицу». Английский перевод 1950-х «Чи це людина» назывался Survival in Auschwitz, «Выжить в Аушвице». Кажется, это была другая книга, чем та, которую написал Леви. Выжить в аду — это не цель и не задача. Ты уже мертв. Сохранить же себя вместо этого ... В конце книги Леви даст определение границам человеческого в человеке, ради которого эта книга и писалась.
Вот эта фраза: «Не є людиною той, хто, позбувшись всяких застережень, ділить ліжко з трупом». Одно вводное предложение в этих воспоминаниях заставляет взамен окончательно оцепенеть. Он украл в офицерском бараке хорошее одеяло, когда нацисты уже покинули лагерь. То одеяло он хранит и использует до сих пор.
Нет, я солгала. «Я» возникает в книге Леви не два, три раза. Третий раз — когда он говорит: «Мое имя — 174517». И это тоже о границах человека в мире, где людей больше нет. Знаете, а ведь герои, не заключенные, в книге просто никак не называются. Номер нужно тоже заслужить и заработать. Точнее: слишком дорого за него заплатить.
Леви часто спрашивали: «Какой бы была ваша жизнь, если бы не концлагерь?». Он говорил, что не способен прогнозировать будущее, тем более альтернативное будущее. В этом его сухом и вроде бы традиционном ответе всегда звучало облегчение. И возникала наглядно та «ролевая модель», с позиции которой он говорил. Моисей, спустившийся с горы Синай. И не способный прямо обращаться к своему народу так, чтобы быть услышанным. Но ему было обещано, что его имя будут помнить.
Леви говорил, что пишет свои показания очевидца для молодых, не имеющих опыта выживания в нечеловеческих условиях. Пишет для людей, которые не могут представить, как человека легко превратить в вещь. Эта молодежь ему непонятна. Мы, нынешние читатели, ему непонятны «в квадрате». Но мы помним. Должны, хотя бы. И тогда его опыт не-человека встречается с нашим, каким-то безапелляционно человеческим. Его два года в «Аушвице» становятся вечностью. Даже не литературой, а сугубо завещанием. Леви умер в 1987 году. По официальной версии — в результате несчастного случая. Правдоподобнее: это было самоубийство. Уже тогда его коллеги-писатели единодушно озвучили: это было самоубийство, отсроченное с 1945 года, когда Леви освободился из лагеря. Он всегда говорил, что стал писать исключительно из-за заключения и будет писать только о концлагерях. Незадолго до его смерти вышел последний роман из автобиографического цикла, который и начался в 1947-м с «Человек ли это?». Леви выполнил свою работу свидетеля и ушел.
И вот есть эта книга, которая наконец-то появилась на украинском. И должна быть нами прочитана.
