Танго в сумасшедшем доме
Без случая, очередной даты или юбилея можно писать только о вещах вневременных, гениальных. Таким для меня является творчество композитора Альфреда Шнитке. На его произведения я наткнулся случайно — если, конечно, существует случайность в понимании давно желанной встречи. Читая какую-то почти научную статью о всемирно известном композиторе Беле Бартоке, который детство провел в моем родном закарпатском Виноградове, я обратил внимание на перечень его последователей, среди которых вспоминали и Альфреда Шнитке.
Как часто бывает с гениями, этого композитора сложно отнести к какой-то конкретной национальной музыкальной традиции. Он был этническим немцем и евреем, родился в советской Республике немцев Поволжья, большую часть своей жизни прожил в русской среде, но как только представилась возможность — получил немецкое гражданство и уехал жить в Гамбург. Больше всего, пожалуй, он был просто ребенком ХХ века — со всеми его противоречиями, изобретениями, трагизмом и культом массовости. Именно это и пытался совместить в музыке.
Мне импонирует концепция Альфреда Шнитке, который считал, что искусство должно поглощать все вокруг. Я также думаю, что современная поэзия, например, должна состоять в том числе и из абсолютно непоэтических, антипоэтических компонентов; только в таком случае она будет универсальной, сможет отражать окружающую действительность наиболее объемно, панорамно. В конце концов, все мы знаем, из какого мусора делается большая литература, так почему бы из этого подручного материала не слепить и выдающуюся музыку?
Кажется, корни фирменного для Шнитке универсализма скрываются в смешанном этническом происхождении, а следовательно и кризисе идентичности, а также в столкновении опытов. Так, свое музыкальное образование маленький Альфред начинает в Вене, в этой столице мировой музыки, куда его отца отправляют в 1946 году работать корреспондентом. Помпезность, декаданс Вены в сочетании с нищетой советского Поволжья, пережитая мясорубка Второй мировой войны, модернизм и авангардизм прошлого века сделали художественное сознание Шнитке всесторонним, или даже хаотичным, если вам так больше нравится. Он любил, когда мелодия звучала прекрасно и радовала слух, но потом обязательно пытался удивлять слушателя неожиданной ломанностью, какофонией, скрипом или звоном.
В его музыке пафос может нарастать, ведя к кульминации, к оркестровому взрыву, но так и не завершиться ничем — просто утомлять слушателя бесконечностью. Авангардист Шнитке не гнушался пользоваться в музыке математическими формулами, схемами и приемами. Фирменной же его «фишкой» стал конфликт гармоний. Например, берем две прекрасные мелодии, каждая из которых очень нравится слушателю, и складываем их в одно произведение — теперь уже эта сумма двух совершенных симметрий давала антисимметрию, в глубинах которой ухо все же распознавало уничтоженное совершенство. То есть заставляло задумываться, искать, провоцировало копать вглубь. Так выглядело настоящее искусство ХХ века. Гениально!
Альфред Шнитке очень тонко прочувствовал напряжение, онтологический конфликт, который существует между эгоизмом, нарциссизмом каждого музыкального инструмента и интересами сообщества, оркестра. Конфликт этот между индивидуальностью (солистом) и коллективом (оркестром) давал его музыке внезапные и невероятно богаты поля для интерпретаций. Скажем, мы слушаем концерт оркестра, он замечательный, но неожиданно скрипка вырывается и начинает играть свою отдельную партию, свою музыку, наперекор всему концерту.
Эта ссора между индивидуальностью скрипки и интересами коллектива, который стремится всех подчинить себе, сломить волю, выдрессировать, была характерна и для жизни композитора. К сожалению, он жил в Советском Союзе, писал музыку не для пролетариата, поэтому так и не смог полностью реализовать свою гениальность. Машина империи всячески пыталась сломать его индивидуальность, подчинить себе, бить по рукам за авангардизм. В опере «Жизнь с идиотом» Альфред Шнитке прописывает партию танго в сумасшедшем доме; кажется, это может быть неплохой метафорой жизни свободного духом композитора в тоталитарной империи. Да, в сумасшедшем доме. Но все же танго.
