Коррупция в высшем образовании: выйти из порочного круга
Существует лишь одно достоверное определение цели бизнеса: создавать покупателя
(Питер Друкер)
Три характерных случая из жизни могут проиллюстрировать отношение наших людей к тому, что публично мы называем коррупцией в высшем образовании.
Доцент кафедры права одного уважаемого университета однажды рассказала следующее:
— Всегда есть студенты, которые не ходят на пары. Когда приближается сессия, наша заведующая кафедрой иногда подходит ко мне и говорит: «Пожалуйста, поставьте такому-то студенту такую-то оценку. Он не ходил на лекции, но он — хороший человек». Я говорю: «Хорошо, но пусть он хотя бы придет на зачет ...». Она отвечает: «Ну, тогда я сама поставлю. Я же имею право ... ».
Разговор двух коллег:
— Моей дочери так много задают в университете, что она не успевает все сделать. Недавно сказала, что у нее есть 500 гривень, и она думает, на что их лучше потратить, чтобы закрыть сессию: на курсовую или на зачет по физкультуре. В конце концов, решила, что лучше на физкультуру, а курсовую сама напишет ...
— 500 гривень за физкультуру? Это очень дорого. В нашем университете это стоит дешевле ...
Заведующая одной кафедрой как-то высказалась:
— У нашего профессора Н. есть сын. Очень умный парень и, вы даже не представляете, какой трудолюбивый. Когда он был в аспирантуре, у него родилась дочь. Так вот он дома с маленьким ребенком написал три диссертации — одну свою, а две — на продажу. Я его спрашиваю: «Как тебе это удалось?» А он говорит: «Да вот купил себе наушники и в них работал ...».
Обыденность, привычность, с которой говорят о коррупционных практиках в университете, свидетельствует о том, что они стали элементом повседневности. В среде педагогов коррупция почти не вызывает возмущения. Если на нее и обращают внимание, то не для того, чтобы искоренять или осуждать как аморальное явление. Когда безнравственность является массовой, она становится частью морали. Коррупция в высшем образовании сегодня превратилась в систему обычаев, потребность в которой вызвана скорее образом жизни, чем чьими-то злыми намерениями.
Можно привлечь внимание общественности к проблеме коррупции, можно разоблачить кого-нибудь и наказать, установить жесткие правила. Наверное, это даст какие-то результаты. Но почему-то думается, что они будут носить временный характер. Рано или поздно репрессии ослабнут, и тогда все вернется на свои места. Коррупционные практики будут возрождаться, поскольку для них есть какие-то более глубокие, фундаментальные причины. О них позволю себе высказать несколько соображений.
УНИВЕРСИТЕТ И «ХОРОШИЕ ЛЮДИ»
Сложно сказать, сколько именно «хороших людей» обслуживают наши университеты, создавая для них облегченный режим получения оценок, зачетов, дипломов. Вполне вероятно, что их количество измеряется тысячами. «Хорошие люди» образуют отдельную категорию со своими специфическими функциями. В самом простом случае «хорошие люди» обеспечивают учебному заведению дополнительный приток денег в виде взяток. Однако через них могут поступать и другие ресурсы, без которых университет в нынешней системе властных отношений не мог бы выжить.
Не секрет, что наша страна в основном нацелена не на производство благ, а на их распределение и перераспределение. Эта основополагающее обстоятельство нашей жизни создает устойчивую потребность в «хороших людях» как «своих» в различных сегментах общественного организма. Дети влиятельных чиновников, политиков или бизнесменов становятся своеобразными «агентами» корпоративной поддержки высшего учебного заведения в окружающем мире, формируют для него дружественную социальную среду. Зависимость университета от таких «хороших людей» очень велика.
С феноменом «хороших людей» во многом связан кадровый непотизм и фаворитизм в высшем образовании, а также чрезмерная длительность пребывания одних и тех же людей на руководящих должностях. Для стабильности доступа к благам необходимо гарантировать стабильность позиций «хороших людей», а это достигается через постоянные контакты, традиции, наследственность.
В конце концов, университет мог бы просто предоставлять «хорошим людям» хорошее образование, но дело в том, что в обществе распределения ценность высшего образования невысока. «Хорошим людям» некритично нужны хорошие знания (а те, которые действительно нужны, они обычно не склонны приобретать в украинских университетах). Однако им оказывается необходим диплом о высшем образовании государственного образца, без которого практически невозможно трудоустроиться на государственной должности. Институциональная безальтернативность диплома государственного образца создает стабильный спрос на этот документ. По сути, между учреждением высшего образования и «хорошими людьми» происходит обмен: диплом государственного образца обменивается на доступ к благам, которые существуют либо в денежном, либо в политическом эквиваленте. Все это можно рассматривать как рынок, на котором есть товар и есть покупатель. Только содержание товара под названием «высшее образование» постепенно трансформируется в контексте существующей конъюнктуры.
ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СТАНДАРТЫ
Конечно, не все соискатели высшего образования являются «хорошими людьми». Подавляющее число студентов — это просто люди, которым нужно посещать пары, сдавать экзамены и зачеты для того, чтобы, в конце концов, тоже получить диплом государственного образца. Интересно, что среди них в последнее время возникла остроумная поговорка: «Сигарета отнимает десять минут жизни, а пара — 2 часа».
Уровень лояльности студентов к коррупции в нашей стране очень высок. Студенты готовы давать взятки за оценки на экзаменах, покупать курсовые и дипломные. Многие из них считают это предприимчивостью, сообразительностью, что позволяет решать докучливые проблемы за сравнительно малую цену. Взятка в денежном эквиваленте становится способом быстро достичь цели, сэкономив другие важные ресурсы, в частности, драгоценное время или даже здоровье.
Согласно соцопросам Фонда «Демократичні ініціативи» (март 2015), около 58% студентов считают, что покупка оценок в высших учебных заведениях существует потому, что «легче заплатить, чем что-либо выучить». 32,4% называют причиной загруженность курса обучения ненужными предметами. Последний показатель существенно вырос по сравнению с 2011 годом (тогда он составлял 13,4%). Можно, наверное, по-разному интерпретировать эти цифры, но для меня они являются вопиющим свидетельством того, что недовольство студентов содержанием и методами высшего образования растет, а их мотивация к обучению катастрофически падает. Такие тенденции не являются проблемой одних только студентов, а скорее признаком общего кризиса высшего образования.
Нелегко определиться, кто собственно является инициатором взяточничества — преподаватели или студенты, ведь так или иначе, выигрывают обе стороны — преподаватели получают материальные выгоды, студенты экономят силы. Однако распространение коррупционных практик делает очевидным разрыв между интересами студентов и целями преподавателей, который постоянно увеличивается. Это видно по тому, как часто даже хорошие преподаватели жалуются на «плохих студентов» и даже дисциплинированные, трудолюбивые студенты не понимают ценности тех знаний, которые им предлагает наше высшее образование. К тому же, многие студенты живут в состоянии постоянного стресса из-за неспособности качественно усвоить непомерные объемы учебного материала. Они формируют психологические барьеры для защиты себя от избыточных знаний и авторитарных требований.
Если попытаться выяснить причины этого нарастающего разрыва между преподавателем и студентом, необходимо обратить внимание на такую вещь, как стандарты высшего образования. Стандарты рассматриваются как залог качества образования. На основе их происходит государственная аккредитация образовательных программ. Формально стандарты считаются государственными, но разрабатываются они преподавателями под эгидой Министерства образования и науки. Государственный стандарт, с одной стороны, задает требования, но с другой делает систему высшего образования «замкнутой», герметичной, ориентированной на саму себя. Изменения в таких стандартах происходят редко и требуют сложных процедур. Еще недавно хороший стандарт считался максимально детализированным, с описанными до мелочей учебными программами. Такой стандарт позволял преподавателю вообще не менять свои подходы к преподаванию независимо от потребностей студентов или рынка труда. В контексте реформ Министерство образования пытается сделать стандарты более простыми и основанными на компетентностном подходе. Однако механизм разработки стандартов не изменился: они и дальше разрабатываются преимущественно преподавателями для преподавателей.
Добросовестное выполнение студентом требований преподавателя в соответствии с государственным стандартом иногда называют «качественным образованием». Однако это не всегда так. На практике нет прямой связи между требованиями государственных стандартов и знаниями, в которых действительно нуждаются люди, получающие образование. Эта вроде бы незначительная деталь, о которой мало говорят и мало дискутируют в прессе, на самом деле является первопричиной многочисленных коррупционных практик в сфере высшего образования. Несбалансированные требования, неэффективные методы обучения, навязывание студентам ненужных знаний — это кража у молодых людей их драгоценного времени и сил, коррупция в чистом виде, вредность которой в нашем обществе пока даже не осознается.
НАУКА И КОРРУПЦИЯ
Следует обратить внимание на то, в каких условиях существует наука в нашей стране. Если образование можно считать в определенном смысле услугой, то наука — это производство знаний. Особенностью научного производства является то, что оно не может осуществляться вне научного сообщества и инфраструктуры академических учреждений, в частности вузов. Поскольку университеты и научные учреждения существуют в основном в виде бюджетных организаций (с соответствующими особенностями контроля и ограничениями), то нет реальных механизмов справедливой оценки стоимости тех знаний, которые производят ученые, работающие там. Согласно установленным тарифам, государство оплачивает не произведенное знание, а зарплату служащим, которые занимаются научной деятельностью. Не существует также процедур эффективного обмена знаниями на другие формы капитала в зависимости от реального спроса на них в обществе. Нет никаких объективных показателей, по которым можно сказать, насколько произведенное знание является необходимым и кому. Знание не оплачивается по рыночной цене, и поэтому нет мотивации его наращивать, инвестировать в него. В конце концов, ученые продолжают заниматься своими исследованиями и часто довольно воодушевленно, не без хороших результатов. Однако складывается впечатление, что наука — это скорее их личное дело, чем важное, общественно полезное занятие.
Как произведенный продукт знание практически не оценивается. Однако оценке подлежит описание этого знания, которое существует в виде отчетности. С практической точки зрения целью научной работы становится не приумножение знаний, а некий текст, который нужно вовремя «набросать», чтобы закрыть позиции в отчете. В большой мере это приводит к распространению имитации в сфере науки, а также плагиату, который позволяет сделать указанную работу быстро и с минимальными затратами. В формальность превращаются научные конференции, которые иногда посещают менее 20% от заявленных участников.
И все же научный рынок существует. Именно на нем можно купить диссертацию, а также дипломную, курсовую или хотя бы реферат. Мы могли бы предположить, что главным товаром здесь становятся научные знания, однако это не так. Как и во всех других случаях, конечной целью обмена все же является документ об образовании, точнее о научной степени. Его стремятся получить, чтобы присоединиться к распределению благ (бюджетных средств), а иногда просто для имиджа.
Уместно задаться вопросом: какие реальные угрозы науке несет появление людей с фиктивными учеными степенями? Ведь такие люди не являются учеными и не могут быть полноценными членами научного сообщества. Никаких новых идей они не генерируют, никаких знаний не умножат. В среде настоящих ученых их амбиции могут вызвать разве что улыбку. Только в существующей системе распределения благ это не имеет значения. Никто не будет разграничивать настоящих ученых и ненастоящих, еси значение имеют лишь формальные документы.
Наверное, забота об авторитете научного сообщества могла бы существенно сдержать академическую недобропорядочность. Однако в нашей стране репутация ученого так мало конвертируется в реальный капитал, которой почти никто не занимается, кроме разве что идейных патриотов. Написание и защита фиктивных диссертаций — это те услуги, которые академическое сообщество готово предоставлять различным «хорошим людям», поскольку они оплачиваются по более-менее рыночной цене. Другая же работа на научной ниве, возмещенная согласно тарифной сетке, позволяет разве что не умереть с голоду. Любые имиджевые потери в таких условиях незначительны.
Для того чтобы выйти из порочного круга коррупции, нужно как минимум выяснить, как мы в него попали. Выглядит так, что коррупция в высшем образовании это не преступность, а стратегия сопротивления в условиях искусственного подавления рыночных механизмов. Она возникает тогда, когда горизонтальный обмен между провайдерами и потребителями образовательных услуг становится невозможным из-за опосредования его государственными институтами, которые регулируют стандарты, результативность и оплату в сфере образования и науки. Единственный горизонтальный, рыночный обмен, который возможен в таких условиях и естественно возникает, это коррупционный обмен. Его специфика в том, что основным товаром, который продается и покупается, становится не знание, а формализация статуса — оценки, дипломы, ученые степени.
Коррупция не является ни причиной, ни следствием деградации высшего образования, а скорее ее симптомом. Она показывает, что эффективные механизмы удовлетворения естественного спроса на знания постепенно исчезают благодаря монопольно-бюрократической системе управления. Государство ворует у граждан право на образование, подменяя его правом на получение документа об образовании «государственного образца».
В таких условиях преодоления коррупции требует комплексной, сложной программы действий. Для начала следует хотя бы понять, что примитивное преследование коррупционеров не даст нужных результатов. Усилия должны быть направлены на институциональные изменения в сфере образования и особенно управления образованием. Эти изменения должны происходить в направлении усиления академической и финансовой автономии учебных заведений, что усилит также и их ответственность. Академическому сообществу следует четко разграничивать два процесса: производства знаний и образовательных услуг и обслуживания государственно-бюрократической системы управления с ее оторванными от жизни предписаниями и требованиями. Первому следует уделить особое внимание, одновременно добиваясь минимизации или даже ликвидации второго. Необходима наработка механизмов более честного и справедливого обмена между потребителями и провайдерами образования, в результате которого не формальные документы, а реальные знания и образовательные услуги смогут получить свою настоящую стоимость.
