Авгиевы конюшни наших городов
«02.07—09.07.2015»
Археологическая практика после первого курса исторического факультета университета (тогда еще не нужно было уточнять, какого — Красного там, или Шевченко) ассоциируется у меня с ароматами конюшни. Цветущее лето, гектары заброшенных садов, целые кварталы покинутых домов, ни одной лошади вокруг на добрый десяток километров, а тот неповторимый запах тебя сопровождал, даже когда в конце тяжелого дня ты добирался домой. Стоило мне войти в троллейбус, как в тот же момент смолкали споры между теми, кому дует, и теми, кому жарко. Все дружно задерживали дыхание и поворачивали носы в сторону спасительного сквозняка.
Копали мы не где-то в районе конных заводов, и даже не у городского ипподрома, а в тогда еще живописном киевском микрорайоне Гончары-Кожемяки. Жителей отселили, столетние двухэтажные дома стояли еще целые, но подземные речки и ручьи уже хлынули из створов коллекторов и свободно текли по брусчатке мостовых. Центр города — а мы как будто попали на другую планету, в постапокалиптическую идиллию, которую нарушал разве что адский аромат.
Причиной этого всего был экскаватор. Его задача заключалась только в том, чтобы вскрыть верхний культурный слой, который оставил город за последние два века, после знаменитого киевского пожара 1811 года. Машина безмозглая, как студент-первокурсник: сказали копать отсюда и до обеда, и он знай себе копает. Вот и вскрыл в порыве энтузиазма по всей площади огромные конюшни, сгоревшие еще в начале ХІХ века. 200 лет прошло, а запах стоял такой, будто десятки лошадей ушли отсюда только вчера. И вот ведь подвезло: единственный на все Гончары кусочек Киевской Руси был в аккурат впритык к эпицентру этого действа. И хотели бы перейти на другое место — ан нет, учись работать не дыша.
Мало что осталось от того старого Подола — всего несколько каменных домов, легко узнаваемых по тому, что они повернуты под углом к скучной, более новой, геометрически правильной разметке улиц, сменившей анархию планировки старого торгово-ремесленного сердца города. Как-то один знакомый поделился впечатлением о своем пребывании в Петербурге: «Мне понравилось...» А мне на следующий день захотелось сесть на фуникулер и подняться в Город. Нет больше старинного магдебургского Подола. Осталось только несколько камяниц да запах конюшни, впрочем, выветрившийся за три долгих месяца того знойного лета.
Более 20 лет прошло с того лета 1992 года. Гончары и Кожемяки за эти годы застроили мертворожденными подделками под старину, а постапокалипсис разросся до масштабов целого города и даже страны. Уродующие наши города новостройки посреди заброшенных островков старины — и все тот же вездесущий запах, наводящий на ностальгические ассоциации с памятным летом моей юности... Жители киевских Бортничей, Харьковского массива, Осокорков и Позняков, конечно же, примут все на свой счет, но, поверьте, я тут не о капризной розе ветров, особо активной преимущественно в районе мусоросжигательного завода и полей аэрации. Речь о наших подъездах и дворах, о неуправляемой торговой стихии, заполнившей наши улицы и подземные переходы, о хамской парковке, о загаженных нашим мусором лесах и парках, о застроенных в обход законов берегах рек... В общем, о варварском хаосе, превращающем наши города в подобие того, что можно увидеть на старых фотографиях из Юго-Восточной Азии. Правда, там, в отличие от нас, за последние годы произошли разительные изменения, и то, что мы раньше с высоты метра восьмидесяти роста белого человека называли «Шанхай», в Шанхае теперь, вполне наверняка, назвали бы словом «Киев».
Кто-то, быть может, упрекнет меня в том, что я смешал тут несопоставимые вещи, что есть глобальные проблемы города, и есть проблемы тривиального бытового хамства. И что парковка на газоне или брошенный мимо урны окурок несопоставимы с продажностью городских властей и алчностью застройщиков, уничтожающих историческое лицо города. Да, целые районы высоток без единой парковки, многоэтажки в историческом центре — действительно, это большие, заметные издалека проблемы. Но сколько бы ни меняли чиновников в здании на Крещатике, 36 — становилось все хуже и хуже. А все оттого, что корни этих глобальных проблем уходят глубоко в нашу повседневную культуру, и что застекленный моим соседом балкон исторического здания, и скандальная многоэтажная надстройка на Нижнем Валу, 27—29 — это явления одного порядка, лишь возведенные в степень толщины кошелька. И каждые новые выборы городских властей, новые лица в мэрии и городском совете — всего лишь смена имен обладателей застекленных балконов, незаконных пристроек, самозахватов и самовольных перепланировок, — в общем, всего того, чем заполняли досуг личности с активной жизненной позицией за последние четверть века. Все это творят с нашими городами не какие-то пришлые варяги, а мы с вами, наши соседи и друзья, на чье свинство мы давно великодушно махнули рукой. Что тот балкон, когда такие дела в стране творятся!
Большое начинается с малого. Эта простая истина равно относится и к большому злу, и к большим переменам к лучшему. Сегодняшнюю тему колонки мне подсказали киевляне, с начала недели бурно обсуждающие появившихся на улицах нашего города патрульных. Первые восхищенные отзывы и первые конфликты с обитателями городского дна — переходов, тротуаров, ларьков, за которых вступаются сердобольные сограждане. Мол, как еще выживать людям в условиях кризиса, если не блошиной торговлей. В каком-то смысле правда в этих словах есть. Начиная с кризиса 2008 года, вся страна постепенно опустилась на дно. Некоторые оптимисты вроде меня утверждают, что мы, наконец, завершили наше затянувшееся семилетнее погружение. Самое время задать вопрос, что делать дальше — надежно заякориться или начать долгий, рискованный и трудный подъем. Принять стратегию выживания или стратегию роста.
Наши власти, начиная еще с Кучмы и Януковича, любят поговорить об опыте сингапурских реформ. Однако у нас не любят вспоминать, что в них была не только экономическая и политическая составляющие. Сингапур знаменит не только как один из экономических столпов цивилизации, но и как мировая столица штрафов. Здесь не хватит зарплаты среднего украинца, чтобы оплатить выплюнутую жвачку либо брошенный мимо урны окурок. Оставил после себя мусор на пляже или в парке — плати штраф и несколько месяцев бесплатно поработай муниципальным уборщиком. Этой зимой информационные агентства рассказали о мужчине, приговоренном к выплате 15 тысяч долларов штрафа и полугоду исправительных работ. Уличная камера наблюдения запечатлела, как он три с половиной десятка раз выбрасывал из окна своего дома сигаретные окурки. А если после этого его угораздит попасться еще раз, согласно сингапурским законам, его ждут удары бамбуковой палкой по пяткам. Говорят, это единственное, что помогает, если простые и понятные правила отказываются доходить через глаза и уши.
Все это представляется нам смешным, варварским и диким. Вот только стоит сравнить Сингапур 1960-х и Сингапур сегодня. Город стихийных свалок, стихийной торговли, ларьков и передвижных лотков — с городом культуры быта, которой может позавидовать любая европейская столица. У нас с советских времен ходит злая шутка: «Можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывести деревню из девушки». В Сингапуре, в Южной Корее, а ныне и в Китае удалось много чего, — там удалось вытравить Азию из Азии, «Шанхай» из Шанхая. Да, все эти перемены сопровождались успешными экономическими реформами, но имели бы эти реформы такой впечатляющий результат, если бы их не сопровождал революционный переворот в культуре быта граждан?
Да, мы не Азия. Наша точка старта, наше украинское дно расположено несравнимо выше того, с чего приходилось начинать им. Нам, как прирожденным европейцам, не нравится сингапурская система запретов, разорительных штрафов и, тем более, ударов бамбуковой палкой по пяткам. Мы благодушно улыбаемся и машем, и продолжаем жить, как жили наши отцы и деды, которых революции, войны и голодоморы вырвали из привычной среды, но так и не научили правилам общежития больших городов. У нас есть еще шанс все изменить. Сегодня на улицы столицы, а завтра — и других городов выйдут сотни молодых людей в полицейской форме — символ новой (хорошо забытой старой) культуры. Они не смогут сделать за нас все: не научат нас парковаться и бросать мусор в урну, не поставят за нас на место каждого Шарикова и Швондера. Но, возможно, они станут для нас той точкой опоры, благодаря которой мы сами сможем, наконец, найти в себе силы преодолеть ведущую под откос инерцию нашей жизни. Точкой опоры, чтобы расчистить, наконец, авгиевы конюшни наших городов.
