А если «любовь к ближнему» назовем «сохранением тайны»?
Этическая экспертиза.
Это понятие сейчас в гуманитарной сфере используют очень широко: оценка рисков для конкретного человека, задействованного в процедурах, которые должны в потенциале или в будущем принести общественную пользу.
Но сначала этой категорией оперировала экспериментальная медицина, даже уже - фармакология. Когда должны были испытать какое-то новое вещество на людях и формировали две группы испытуемых (те, которые будут принимать лекарства, и те, которые будут принимать плацебо), вот тогда и включался протокол этической экспертизы. Следовало бы создать специальную комиссию, которая бы доказала, насколько такой эксперимент необходим, то есть, сколько пользы принесут новые лекарства. И не просто доказала, а сравнила пользу внедрения лекарств с тем, какой вред может эксперимент нанести испытуемым.
Предположите, кто бы должен был входить в состав такой комиссии? Медики-ученые, было бы логично предположить сразу. Но это неправильный ответ.
В комиссии этической экспертизы медиков и фармакологов не допускают. Они заинтересованы в результате, они пристрастны априорно, поскольку их враг - болезнь. Профессиональный медик в этической экспертизе становится предвзятым субъектом. А те, кто составляет этическую экспертизу, в действительности руководствуются только одной установкой: они должны обеспечить безопасность испытуемых. Даже за счет того, что необходимые сейчас лекарства не будут введены в обращение. Выбор этической экспертизы - это не «против» болезни, а «за» пациента.
Риск жизни одного человека важнее общественного блага. Слезинка ребенка и другие гуманистические мемы. Это громкие фразы, будоражащие разве разреженный воздух, так часто кажется.
Но вот есть реальный «протокол этической экспертизы», который работает по этому же принципу. И для того, чтобы он работал, достаточно одного момента: в комиссию вводят людей, не заинтересованных ценностно и профессионально в результатах эксперимента. Этическую экспертизу проводят какие-то такие буквальные «люди-с-улицы», которым таким образом объясняют, что самое важное, что можно сделать в этой жизни, - защитить другого человека. К тому же человека, готового добровольно пойти на риск (отмечу и акцентирую дополнительно). Не любовь к ближнему, а забота о дальнем.
Этическая экспертиза имеет множество названий и практик, нам всем хорошо известных. Это «защита свидетеля» в юридических практиках, это «защита источника информации» в журналистике, это «врачебная тайна» в медицине, это «тайна исповеди», это «защита персональных данных», это «уважение тайны усыновления» и т.п. Это сплошное «не навреди!» Тому, кто тебе доверился. Что общее у этих всех понятий? - (Не)добровольное сохранение тайны.
Расскажу одну историю.
Юноша-журналист зарегистрировался на каком условном Тиндере под очевидно фейковым аккаунтом. Он общался, и видно - с людьми, которые существуют рядом с ним. Они говорили о каких-то глупостях и о чем-то важном. Среди его собеседников были известные люди, их можно было узнать по фото, были полуанонимы, которые неожиданно признавались в желании причинить себе вред или делились намерениями совершить каминг-аут. По материалам этих разговоров юноша написал репортаж - саркастический и немного растерянный. Всех героев репортажа можно было узнать. Первым себя-прочитал парень-гей, который несколько лет решался открыться. Маленькая среда: я знала и автора, и большинство его героев. Я одновременно успокаивала героев и кричала криком на репортера. Он поступил аморально. Он причинил вред тому, от кого получил историю. Это неправильно.
Ок. Я, которая вам только-что эту историю рассказала, как поступила я? Так вот, аморально, так вот, использовала чужие истории на следующем уровне абстрагирования, но вред от этого я предсказать не могу. Короче, я не сохранила тайны - уже того, кто не сохранил тайн других (кто бреет брадобрея?).
Мне стыдно? Ну естественно. Я вдвое старше этих людей, а значит, овладела более широким спектром эмоций, а значит, могу сделать подмену эмоций, чтобы «свидетель» этого не заметил. Я использовала чужую откровенность? - Нет, я горжусь его/ее искренностью! Правильное название все решает. Между прочим, есть такой тест психологический: просят по фото отчитать, что чувствует изображенный человек. Среди сорока-пятидесятилетних - самые высокие из всех возрастных групп показатели. В этом возрасте люди окончательно научились знать и понимать, что чувствует другой человек, и удерживают это умение лет двадцать. Почему? Потому что, во-первых, они теряют физическую форму и постепенно подвергаются опасности от более молодых и здоровых. Потому что, во-вторых, они все еще должны обеспечить защиту тем более юным, кто от них зависит. Наиболее чувствительными к вопросу морали и эмпатии становятся группы, которые сами находятся в зоне двойного риска.
Стыдно, неправильно, вредно, рискованно... Не те все это слова. Неэтично - вот то слово. Этичность - это навык, им можно овладеть. Даже если на это пойдет сорок-пятьдесят лет и тщательный поиск беспристрастного эксперта для «запуска протокола». И здесь еще один промежуточный вопрос: в чем разница - когда мы храним тайну и когда мы вынуждены это делать? Известное вообще - оно от того, что известно, не становится понятным и узнанным. (Кто угадал цитату, может почувствовать себя приобщенным к «тайному сообществу»). Чтобы знать, мы должны хранить тайну, уважать неизвестное и неизведанное. Между людьми это работает так же.
Тайна усыновления, например. Согласно нашему Семейному кодексу лица, которым доступна информация об усыновлении, должны сохранять тайну даже в том случае, когда факт усыновления известен самому ребенку. Комментарий к этому требованию подчеркивает: сохранение тайны усыновления направлено на формирование истинно семейных отношений между ребенком и теми людьми, кто о нем заботится, это обеспечивает психологическую стабильность в семье, облегчает воспитательный процесс. Да, именно так, прямая корреляция: тайны - стабильность, комфорт, легкость, гармоничные отношения. Нет, в этом нет иронии: тайна служит защитой и требует быть защищенной.
Чтобы создать действенный союз с другим, мы должны, обязаны что-то о нем не знать. Сохранить его тайну и верить, что он защитит нашу. Как вышедшие из тюрьмы, мы знаем друг о друге ужасное. (Это тоже цитата, вы уже догадались). Там, где нет гарантии тайны, там есть принуждение и неволя, и ужас. Почему для этической коммуникации нужен человек, который ни сном, ни духом не знает что-то самое главное о вас? Потому что тогда есть хоть какая-то гарантия, что вам в этом «общественно значимом» эксперименте не повредят. И можно не бояться.
Стою посреди улицы во Львове: только что закончила большой рабочий проект и пытаюсь сделать селфи в стиле survive horror. Подходит подвыпивший мужчина: «Привет. Я Юрий, я здесь недалеко живу. Я немного выпил, и я этого не скрываю. Мне тридцать два, и я этого не скрываю. У меня есть ребенок и жена, но нет...». Активная жестикуляция. «Контакта?» - подсказываю. «Да! Но я это скрываю. Я Юрий. Я тут поблизости живу. Могу на русском, могу на украинском. Но чего-то не могу. Это так трудно сказать, это тайна, это надо кому-то сказать. И я этого не скрываю. Ну я пошел?» Иди, Юрий, 32 года, женатый и с ребенком. Пусть тебе повезет. Все выживут.
