Формула катастрофы
Анализ экстремальных событий – важная часть моих служебных обязанностей, но иногда даже я ощущаю некоторую обреченность, отслеживая новости: на сугубо эмоциональном уровне складывается впечатление, что катастрофы нас преследуют. Теракты, аварии, чрезвычайные ситуации, произошедши в мире за последние несколько недель, кроме искреннего человеческого соболезнования и честной человеческой помощи требуют задуматься над вопросом, а есть ли что-то, что их объединяет? Что-то, что определяет, почему уровень наших потерь: человеческих, материальных, экологических, иногда значительно превышает масштаб явления, спровоцировавшего первичное событие? Существует ли некая «формула катастрофы», которая позволила бы нам адекватно описывать экстремальные события и реагировать на природные и техногенные угрозы, поддерживая необходимый уровень безопасности общества?
Когда происходит очередная катастрофа, всегда встают стандартные вопросы: можно ли было это предвидеть? можно ли быть к этому готовым? и можно ли было спасти больше людей и минимизировать убытки? Если сойти с поля стандартной демагогии, которая предусматривает предъявление тотальных обвинений и россыпь простых ответов, тогда придется признать, что поставленные вопросы не являются простыми, а потому требуют сложных ответов. По крайней мере, два последних вопроса имеют глубокий практический смысл, ибо задача состоит именно в уменьшении убытков, а не в управлении количеством катастроф.
Интересное наблюдение: чтобы тебя заметили как неординарного, интеллектуального и модного автора, следует с умным видом поставить под сомнение какие-нибудь общеизвестные достаточно очевидные утверждения. Например, теорию глобальных климатических изменений или вывод о том, что количество и интенсивность чрезвычайных ситуаций возрастает. К сожалению, в отличии от публицистов, ученые лишены такой простой возможности. Они обязаны все проверять, сравнивать и делать выводы только на основании измеряемых фактов и методологически прозрачных допущений. Ибо наука заканчивается там, где заканчивается математика.
Анализ тенденций возникновения чрезвычайных ситуаций, как вообще в мире, так и в различных регионах Украины свидетельствует, что ситуация драматически меняется, и мы можем (пока – гипотетически) связывать это с региональными проявлениями глобальных изменений, не только климатических, но и экологических. Научно обоснованные расчеты показывают, что количество чрезвычайных ситуаций на протяжении последних лет постоянно возрастает. Частота возникновения экстремальных событий природного характера возросла за последние 60 лет почти в 2 раза, а за последние 20 лет – приблизительно на 60%. В два раза возросли мировые убытки, при этом на 70% – за последние 20 лет. Таким образом, интенсивность воздействий (негативных) чрезвычайных ситуаций возрастает.
И в этом контексте мы должны думать как о безопасности общества (т.е. возможности удовлетворить потребности общества в основных ресурсах при стандартных требованиях к их качеству), так и о безопасности всего, что с этим связано: устойчивости инфраструктуры, уязвимости землепользования и экосистем и проч. Это означает, что мы должны принимать меры к управлению рисками.
Тут следует определить, что мы имеем в виду, когда говорим о риске. Риск – это вероятность наступления негативных последствий вероятностного события, которое развивается в определенной среде в условиях, характеризующихся разнородными неопределенностями. Такое понятие риска является достаточно всеобъемлющим, но требует существенных усилий от исследователей при разработке методов обеспечения устойчивой безопасности.
Однако при этом каждая новая масштабная чрезвычайная ситуация приводит лишь к штамповке новых постановлений «об усилении», переписыванию должностных инструкций и созданию временных комиссий, к мнению которых обычно никто не прислушивается. И это, разумеется, не решает проблемы, так как продолжает традицию отрицания стратегического планирования безопасности и управления рисками. Суть этой традиции была блестяще сформулирована еще в 30-х годах ХХ века тов. Л. Кагановичем «каждая авария имеет фамилию, имя и отчество»; эта формула фактически сводит любое исследование к расследованию, поиску и наказанию во-всем-виноватых «врагов, саботажников и вредителей». Однако ответственное расследование должно быть направленным не на наказание, а на анализ, выявление и устранение причин и тех недостатков в системе управления, которые привели к аварии и катастрофическим потерям.
Справедливости ради следует отметить, что такая ситуация с игнорированием стратегической безопасности является стандартной не только в нашей стране – это распространенное явление, обусловленное мировыми тенденциями децентрализации и дерегулирования. Как правило, горизонт планирования вопросов безопасности не превышает 5-15 лет. Это означает, что события, частота которых меньше, чем 10-20 лет, редко принимаются во внимание. А они и являются наиболее разрушительными. Наиболее разрушительными являются наименее частые события, например те, что происходят раз в 100 лет. Ими традиционно принято пренебрегать: ну какой смысл готовиться к событию, вероятность которого в текущем году составляет 1 процент? Аналитики, которые оперируют средними значениями рисков, обречены не успевать за катастрофами, ибо в среднем катастрофы почти не происходят.
Этот немудреный парадокс имеет простейшее объяснение из возможных. Приведу классический пример. Если ми бросим камень с самолета на поле определенного размера (в 1 гектар), то вероятность, что этот камень (фиксированного размера в 1 метр) попадет в какую-либо точку этого поля (если мы не целимся) составит 1/10000, т.е. будет настолько незначительной, что ею можно пренебречь с точки зрения того, кто прогуливается по полю. То есть «средняя вероятность поражения» точки на поле составляет 1/10000? Но камень-то упадет на поле с вероятностью 1! К этому его вынуждают законы гравитации. То есть интегральный риск потерь равняется единице? Аналогия с рисками чрезвычайных ситуаций достаточно полная – на протяжении каждого короткого интервала вероятность катастрофы для каждого отдельного участка минимальна, но катастрофические потери на протяжении определенного интервала (достоверно известного) в границах определенной территории являются неизбежными. Специалисты по статистике хорошо знают этот пример, но кто-то может понять, почему мы готовимся к катастрофам, исходя из «средней вероятности» 1/10000, но пренебрегаем стопроцентным риском потерь?
Традиция есть традиция, и от экспертов требуют исполнить обязанности пророков: указать место и время следующей катастрофы. А можем ли мы сказать, где и когда произойдет следующая большая катастрофа (где и когда упадет камень)? Нет, таких случаев практически не бывает. Но мы можем рассчитать с достаточной достоверностью - как именно будет нанесен ущерб в течение определенного периода и, таким образом, определить показатели уязвимости населения и инфраструктуры.
Полезно ли это? Нет, в этом нет никакой пользы, если мы лишь реагируем на ситуацию, сидим и ждем взрыва, чтобы потом героически бороться с последствиями. Но это абсолютно необходимо и полезно, если мы хотим управлять безопасностью, распределять ограниченные ресурсы разумно. Собственно, у нас и есть эти два пути: либо судорожно реагировать на очередную катастрофу, бросая все имеющиеся ресурсы на спасательную операцию, либо распределять ресурсы заранее, управлять безопасностью путем планирования развития инфраструктуры, распределения финансов и взаимодейтсвием с окружающей средой. Что ми выберем?
В контексте этой дилеммы возникает вопрос о новом характере рисков в современном мире – «разумных рисках». Анализируя чрезвычайные события, произошедшие за последние годы, исследователи выяснили, что весьма часто совпадение нескольких опасных событий, по отдельности маловероятных, которые происходили на периферии системы, может привести к коллапсу всей системы (например, к масштабным отключениям энергии, крахам финансовых рынков, масштабным затоплениям вследствие взаимоспровоцированных наводнений, эпидемиям и проч.). Был разработан особый подход к анализу влияний маловероятных взаимосвязанных периферийных событий на устойчивость всей системы, который получил название анализа системных рисков. Описываемые системные риски характеризуются высокими взаимозависимостями, то есть одни события и их последствия порождают другие, причем намного более разрушительные и иногда совсем другого типа. Одним из основных выводов теории системных рисков стало допущение, что безопасность всей системы может быть достигнута только скоординированными усилиями всех инкорпорированных подсистем, т.е. за счет системных подходов к управлению безопасностью.
Мы больше не можем считать себя окончательно и достаточно ответственными за собственную безопасность. Уязвимость всей системы критическим образом зависит от решений и событий, даже незначительных, что происходят на периферии. Все мы связаны взаимной ответственностью.
Значит, все мы тесно связаны сложным комплексом взаимозависимых влияний. И анализ этих влияний предполагает использование качественно отличных инструментов, и даже других типов данных, предоставлять которые на помощь приходят новые методы сбора и анализа информации: геоинформационные технологии и спутниковые наблюдения.
Очевидный вывод заключается в том, что успешное управление безопасностью заключается не в точном предвидении места и времени чрезвычайного события, а в подготовленности к его возможным последствиям. В том, чтобы быть готовыми к смягчению ущерба, уменьшению убытков, а главное – сосредоточенными на управлении рисками. Это требует комплексного управления использованием ресурсов, инфраструктурой, производством, размещением людей и транспорта, финансовыми потоками и проч., исходя не из конъюнктурной выгоды или ситуативной прибыли отдельных собственников, а из долгосрочной стратегии развития, основанной на консолидированном мнении региональной и местной власти, бизнеса и общества. Такой подход может реализовываться в рамках так называемых стратегий «public-private-social»партнерства. И именно на разработку и обоснование таких стратегий должны быть направлены усилия экспертного сообщества. Эту роботу несколько лет назад начали ученые Института кибернетики НАН Украины и достигли определенных успехов. Обратят ли внимание на эти возможности наши руководители? Практика, как отечественная, так и общемировая, показывает, что, к сожалению практически все, что не касается «коротких денег», быстрой политической выгоды или очевидных привилегий не интересует «элиты». Но время идет, и эскалация чрезвычайных ситуаций и изменение отношения как экспертного сообщества, так и общественности к проблемам безопасности может изменить ситуацию.
Так в чем же может заключаться «формула катастрофы»? С научной точки зрения мы должны отказаться от использования средних значений при анализе рисков, с разумной осторожностью использовать традиционные методы анализа, сосредоточиться на устойчивых (так называемых «робастных») методах управления безопасностью, и шире использовать новые типы данных. Со стороны общества: здравый смысл, социальная ответственность и научная обоснованность должны быть приоритетом перед политической целесообразностью и бизнес интересами отдельных представителей властных кругов. В мире новых вызовов и экстремальных угроз мы сможем безопасно выживать только вместе.
