Конец «Вилайята Хорасан» в Нангархаре, или кое-что о внутривидовой борьбе людоедов
Несколько лет назад я довольно случайно познакомился с инженером-электриком Хасаном Шинвари. Потом выяснилось, что он, имея диплом американского университета и зная пять языков, живет в Афганистане, в провинции Нангархар, недалеко от пакистанской границы, фактически в землянке, рядом с полуразрушенным домом своих родителей. Я долго не мог подобрать правильные слова, чтобы спросить у него, зачем он там живет. А когда наконец решился и спросил, уже он долго не мог понять, о чем именно я спрашиваю, и как мне ответить, чтобы я понял, что это - его земля, и другой у него и его детей - нет...
Отдельные эпизоды длительной гражданской войны в сложных средах иногда выглядят несколько неожиданно, но тем они и показательны.
Так, после серии предыдущих длительных противостояний, 10-14 ноября 2019 произошли отчаянные столкновения отрядов подразделения Исламского Государства в Афганистане «Вилайят Хорасан» и Талибана в районах Чалас и Чавкай провинции Кунар. После того, как по этим районам были нанесены удары беспилотниками западной коалиции, отряды ИГ оставили свои позиции и бежали в провинцию Нангархар. Почти сразу талибы начали их преследование и наступление на районы, удерживаемые боевиками ИГ в районах Мохманд, Ачин, и Хаска Мейна, также известный как Дех Бала, на юге провинции Нангархар. Одновременно с талибами на удерживаемые боевиками районы Нангархара начали наступление силы афганской правительственной армии из столицы провинции Джелалабада.
Юг Нангархара издавна служил базой определенного типа повстанческих движений, не только из-за своей удаленности и труднодоступности, а и через этническую и социокультурную обособленность: он является фактически моноэтнически пуштунским, а его население состоит из представителей одного пуштунского племени Шинвари. Во время советской агрессии 1980-х южные районы Нангархара были базой муджахидов, а в 2015 здесь появился так называемый «Вилайят Хорасан», или афганский очаг ИГ-ПХ - Исламского Государства в провинции Хорасан. В апреле 2017 военные США сбросили сюда самую бомбу MOAB (GBU-43 / B Massive Ordnance Air Blast), известную как «мать всех бомб», но подавить деятельность террористов не смогли.
Пуштуны-шинвари являются трудолюбивым, гостеприимным, мужественным, но очень упрямым народом, как вспоминает о них легендарный шотландский военный хирург, эколог и востоковед Эдвард Бальфур в «Энциклопедии Индии и Юго-Восточной Азии», изданной в Великобритании в 1885. Они умны, сообразительны и традиционно хорошо образованы. Они издавна жили с того, что перевозили товары через границы, не гнушаясь контрабандой, были торговцами и предпринимателями с обеих сторон афганско-пакистанской границы. По состоянию на 2010 на территории Афганистана проживает до 400 000 пуштунов-шинвари, подавляющее большинство которых сконцентрированы в провинциях Кунар и Нангархар. В приграничных районах Нангархара они составляют абсолютное большинство населения.
Они всегда придерживались собственных интересов и боролись с теми, чья политика, по их мнению, противоречила им. Во время пуштунского восстания 1924-25 против прозападных реформ правительства шаха Амануллы-хана, шинвари сначала выступили на стороне правительства. Но уже в 1928-29, во время гражданской войны, они воевали на стороне коалиции пуштунских племен против правительственных сил.
Между прочим, именно тогда произошло первое столкновение пуштунов-шинвари с советской армией: в апреле 1929 Аманулла-хан обратился за помощью к советскому правительству, что спровоцировало вторжение Красной армии под предлогом «борьбы с басмачами» - традиционно грубое и жестокое, даже с применением авиации.
Во время советской агрессии 1980-х шинвари активно поддерживали муджахидов, не только обеспечивая базы и логистику, но и социальную базу сопротивления.
Несмотря на распространенный миф о тотальной поддержке пуштунами талибов, шинвари резко и демонстративно выступили против Талибана, когда старейшины подписали «пакт сопротивления», в котором объявили, что любой, кто каким-либо образом поддержит Талибан, будет изгнан из племени, а на его семью будет наложен штраф. Неприятие талибов было вызвано не только религиозными, но и экономическими причинами: талибы намеревались взять под свой контроль все отрасли, которые являются источником прибыли племени, в первую очередь, транзит товаров через границу.
Это решение привело к тому, что Талибан начал войну с шинвари. Эта война окончательно разрушила и без того обескровленный 40-летним конфликтом регион. Сейчас там в разрушенном или существенно поврежденном состоянии находится до 80% домов, традиционное хозяйство пришло в упадок, выращивания пшеницы уменьшается, а на замену приходит опийный мак. В последние 5 лет южные районы Нангархара, особенно, Ачин и Хаска Мейна стали одними из первых по объемам выращивания опийного мака в Афганистане и одними из крупнейших поставщиков сырья для производства наркотиков. И это также привлекает туда террористов.
В условиях, когда центральное правительство оказалось неспособным эффективно защитить этот регион, а западная коалиция скорее размышляет, как лучше покинуть Афганистан и ведет переговоры с талибами, сотрудничество с ИГ могло показаться неплохим выбором.
Идеология Исламского Государства базируется на защите обездоленных, а мобилизационный призыв выглядит как «я не буду жить в унижении», что выглядит привлекательным для тех, кто считает свои права тотально нарушенными и пытается их любой ценой защитить. Стратегия распространения влияния ИГ базировалась на искусственном создании социальной базы для своего движения - то есть такой ситуации, когда локальное большинство почувствует себя униженным и угнетенным меньшинством и восстанет. Для этого широко применялись провокации, теракты, устрашения населения, натравливание различных социальных групп друг на друга, провоцирование власти на насилие и тому подобное. В этой - искусственно созданной - ситуации, когда ты остался один на один с насилием, твои права отвергнуты, и тебя некому защитить, присоединиться к движению, что декларирует своей целью установление глобальной справедливости и наказание врагов - является логичным выходом.
Именно поэтому социальная база ИГ победно распространялась в течение определенного периода. Собственно, почти так же, как распространялась в свое время социальная база большевиков. Но за сто лет мир изменился, и социальная база ИГ исчерпала себя быстрее, чем социальная база сторонников красного террора.
История поражения «вилайята Хорасан» в провинции Нангархар свидетельствует не столько об исчерпанности военной тактики ИГ, сколько об исчерпанности социальной базы идей «глобальной социальной справедливости» в том виде, который пропагандировало ИГ. Руководители ИГ оказались неспособными защитить «отверженных», цена такой «защиты» оказалась слишком высокой, а декларируемые «идеалы справедливости» не соответствовали стремлениям людей. Ситуация, конечно, может измениться, но пока ИГ начало быстро терять признаки социального движения и приобретать привычные характеристики террористической группировки, хотя и довольно специфической.
Но так или иначе, пока это является признаком тенденции к ситуативного упадка такого рода экстремистских движений. И судьба «вилайята Хорасан» это подтверждает: шинвари лишили ИД своей поддержки, чем превратили их в легкую добычу традиционных местных хищников.
Вследствие общего, хотя и не координированного, удар по ИГ со стороны Талибана и афганской армии, центр ИГ в провинции Нангархар был фактически ликвидирован. В период с 17 до 20 ноября группы боевиков ИГ вместе с женами и детьми сдавались в плен правительственным силам в Джелалабаде и Ачине. Только за первые два дня сдались более 600 боевиков. Еще более 150 были задержаны в предыдущие двое суток во время боевых действий. Со своей стороны талибы сообщают о более чем сотне уничтоженных боевиков ИГ, и обвиняют Кабул и западную коалицию в том, что они «берут в плен и защищают террористов вместо того, чтобы уничтожать их».
Итак, удерживаемые «вилайятом Хорасан» территории в провинции Нангархар освобождены. Большая часть территорий сейчас контролируется правительством, несколько поселков - талибами.
К сожалению, это история не о мире в Афганистане, который, судя по всему, наступит еще не скоро, и даже не о конце ИГ в этой стране. Это история об эволюции радикальных идей, которые служат движущими силами насилия, и об отчаянной борьбе людоедов между собой.
Но когда-нибудь мы обязательно поговорим и о мире. Если в это верят жители Афганистана, мы тоже должны в это верить.
