Крым, которого мы не знаем
Мои знакомые при встречах жалуются на слишком большое информационное давление, но моих ответов, как правило, не слушают, потому что через мгновение включают наушники и нервно щелкают, переключаясь с одного радиоканала на другой. Не поговоришь с дочерьми, у них в ушах те же наушники, а в руках айфоны, или какие-то планшеты, в которых они судорожно перебирают пальчиками, что-то рьяно обсуждая с друзьями... Поэтому только из «Фейсбука» узнала, что старшенькая смоталась в Крым, я только собралась попереживать, вдруг оказалось, что она уже вернулась и опять куда-то исчезла. Поэтому, чтобы поговорить, также беру в руки какую-то электронную машинерию и общаюсь, потому что знаю, что к электронным письмам отнесутся внимательнее, чем к моим личным разговорам. На них ни у кого нет времени. Только так я узнаю, что в журналистском мире происходят большие пертурбации, пока что невидимые в информационном пространстве, особенно это касается тех, кто работал в СМИ, финансируемых российским капиталом. Только так можно хоть что-то узнать о молодых журналистах — друзьях моей меньшей дочери-журналистки, которые проявляют просто таки чудеса героизма, чтобы противостоять московскому информационному наступлению, которое в настоящий момент, в этот момент, на Майданах по всей Украине, в военных частях, в крымских поселениях, там, где творится история.
Поговорить искренне ни с кем не удается, все на передовой, все заняты политикой. Как-то мгновенно, неожиданно случилось то, о чем так мечтали украинские патриоты-интеллектуалы, мы стали политической нацией, чрезвычайно сплоченной перед лицом угрозы, которую несет ветер из Крыма. Мой сосед-русский, который всегда проклинал националистов, поддерживал регионалов, и до хрипоты спорил, о сложных моментах украинской истории, мгновенно перешел на украинский язык, впервые в жизни, и оказалось, что он его знает просто блестяще, потому что, как он сказал мне по секрету, ему стыдно, что он русский. Также впервые в жизни — стыдно...
А еще участились звонки из моего родного села на Львовщине, мужчины, которых я едва припоминаю, требуют от меня ответа, почему их не призывают в армию. Они уже готовы. Сумки сложили, на работе предупредили, с родными попрощались. Ждут! И я, как киевлянка, должна отвечать им, что это в мире делается. Почему наша армия оказалась такой беспомощной, почему не защищает родную землю?
А я не могу избавиться от горьких мыслей, и все о том же Крыме. Конечно, последнее дело сейчас писать о том, чего мы не сделали, что сделали не так. Разве не знали, как рьяно работали российские деньги в Крыму? Знали, писали, предупреждали. Каждый украинский писатель, который приезжал на отдых в писательский дом творчества в Коктебель или Ялту, сталкивался с просто-таки враждебной блокадой, унижениями, насмешками, прямыми угрозами. Мне лично ни разу не удалось там встретиться с читающей публикой, вечера проводились исключительно для своих, зато русские литераторы собирали целые залы, проводили литературные, художественные фестивали и вообще вели себя, как хозяева «на нашей, не своей земле».
Мы этого не могли себе позволить, потому что цены на аренду залов мгновенно поднимались до заоблачных высот, как-то мы с друзьями попробовали сделать флешмоб по мотивам крымско-татарской поэзии, но эта затея закончилась очень грустно, пляж просто закрыли, своих слушателей мы не дождались. Приходилось лишь беспомощно смиряться с бесцеремонностью военных людей в красных погонах, которые пристально охраняли древние монастыри Крыма, с активностью каких-то странных проповедников, которые буквально на каждом шагу вылавливали заблудшие души, с нами, теми кто разговаривал на украинском, они в разговор не вступали, буквально растворялись в горячем крымском воздухе.
И все же, наилучшие воспоминания у меня остались от общения с крымскими татарами, которые также чувствовали себя под хитрой, неформализованной, но очень ощутимой культурной оккупацией. Я очень редко встречалась там, в Крыму с крымско-татарской интеллигенцией. По большей части такие встречи происходили здесь, в Киеве. Но нужно было видеть как загорались глаза простых официанток-татарочек, когда им начнешь рассказывать о Махмуде Киримли — о его дастане «Легенда о Юзуфе» — первом литературном памятнике крымских татар, датированном 12 веком, о его же «Юзуфе и Зулейке», ведь он раньше чем Фирдоуси развил этот сюжет, о целой плеяде блестящих крымско-татарских поэтов времен средневековья, таких как Абдул Меджит Эфенди, Усеин Кефевий, Менгли Гирей (XV в.), Бора Гази, Раммель Ходжа (XVI), Ашик Умер, Мустафа Джевхерий, Лейла Бикеч, Ашик Ариф, Джанмухаммед, Эдип Эфенди (XVII в.) и другие. А еще о крымских сюжетах в творчестве Леси Украинки, Михаила Коцюбинского. А еще о мощной поэзии времен депортации. И царской, и подсоветской.
Эти спорадические разговоры каждый раз у меня вызывали чувство какой-то внутренней раздвоенности. Конечно, каждый раз перед поездкой в Крым, я тщательным образом изучала все, что можно было как-то выловить в киевских библиотеках, потому что нельзя быть в гостях и не проявить хотя бы какую-то почтительность к хозяевам. Но я про себя знала, что, конечно, давно бы было нужно издавать в Киеве литературный журнал на украинском языке, из которого бы сами украинцы могли бы узнать о мощной культуре народа, являющегося составной частью Украины.
Давно было бы нужно пересмотреть наши учебники по истории, которая по большей части является историей войн, побед, поражений, милитаристическую концепцию украинские историки прямо почерпнули из русской историографии, и она до сих пор работает. Истории взаимоотношений крымских татар с украинцами я здесь вообще не буду касаться. Она в нашем сознании совсем перевернута и нуждается в тотальном пересмотре. Это слишком объемная проблема, как проблемой является вообще отношение украинских интеллектуалов к уникальной культуре караимов, о которых неоднократно писал, например, Джеймс Мейс, греков, болгар, евреев, венгров, которая творилась и творится на нашей земле, и чьи работники искусств ищут защиты в тех странах, где их язык является государственным. Знают ли об этом что-либо украинские школьники? Знают ли об этой проблеме украинские политики?
Вот россияне хорошо знают, потому что большинство переводов с крымско-татарского осуществлены именно на русский язык. Наши же переводчики и не оценены и не востребованы.
Кто-то может мне сказать: к чему это сейчас? Ведь все уже решено. Крым переходит в Россию. Пусть теперь у них голова болит!
Не решено!
И не хочу ничего слушать о мудрости, терпеливости, фантастической доброте украинского народа. Потому что как показывает время, мы бываем и немудрыми, и нетерпеливыми, и безразличными к чужой беде. Шовинистический русский каток, не сможет закатать в асфальт древние культуры. А вот на языке культуры нам еще придется научиться разговаривать. Потому что мы должны стать не просто политической, а еще и культурной нацией. Это универсальный язык, который понимает весь мир, и которому нам еще нужно научиться. А это самая прямая дорога к душам и сердцам крымчан, которые остались в беде. Это рука помощи людей, считающих себя людьми культуры. Правда, ее результат мы увидим не мгновенно, не за один день, но обязательно увидим. Пусть во время войны заговорят Музы!
