Монакский синий
Флирт с обновкой, если она причислена к вечным ценностям собственного гардероба, заметила, никогда не заканчивается. С такой вещью постоянно энергетически нащупываешь все новую бодрую историю. И хоть на домашней полосатой тишотке заказала не линяющую при стирке свою программную фразу: «Лежу на газоне и меня не видно» — это все же лукавство. В изделии, идею которого еще при царе Горохе позаимствовали у моряков, отсюда и английское sailortor — премьеры как в молодости — во всех жанрах и остаться незамеченной никому не удастся. Правда, гений цвета дизайнер Унгаро утверждает, что если вас поразила красота какой-нибудь женщины, но вы не можете вспомнить во что она была одета, значит, она была одета идеально — но все же это не всегда так. Исключение — вот оно рядом — стилизованная тельняшка. После брака с Европой она приобрела статус хлопкового пуловера, джемпера из хлопка, нынче самовлюбленная тельняшка стала откликаться только на лонгслив (long sleeve — длинный рукав). Главное — жизнерадостная и демократичная, стилизованная или простушка на баечке, она всем к лицу, всем без исключения, даже манерным и ботоксным, вечно о чем-то сожалеющим и хмурым, постоянно спешащим и нудно и медленно жующим — всем. И в женщинах без видимых недостатков (правда, таких не часто встретишь) приятно обнаружить мощную человеческую составляющую как в нашем случае — любовь к морской полоске. Сразу улавливаешь какое-то наносекундное ощущение теплоты, клубное братство в любви к веселой игре с полосатым узором. Однозначно — мода тут не правит бал. Уже много лет из каждой поездки привожу новое морское хлопковое удовольствие — с длинным рукавом или вовсе без такого, удлиненное как маленькое платье или раздувающееся при ходьбе как парус, а в жару, сами понимаете, больше ничего и не надо — все это различные по фасону, одни и теже пряности, которые стоит добавлять в жизнь. Да и легче в такой ласковой кольчужке смягчать проблемы, держать спинку даже с рюкзаком за плечами, полным овощей, одним словом, быстрее поймать свою ногу, как говорят французы.
Одна полусветская крошка, с которой сдуру, не иначе, как и сама находилась в тот день в режиме «раденька, що дурненька», разговорилась о морской полоске, а ведь предполагала, что ни одной умной мысли и не услышу. И точно, как говориться — лови цитаты. С умным видом самопровозглашенная мажорка начала ставить меня на то место, которое сама мне и определила, уточнив, что любит лонгслив только когда улавливает в нем оттенок монакского синего, и что ее консультант-стилист за 800 гривен в час, внушил — именно такой цвет выделит ее из всех. Она еще что-то лепетала в том же духе, а я удивлялась себе — как можно с таким мультяшным персонажем зависать в беседке. К тому же — полное отсутствие мимики из-за ботокс-накачки. Постоянно сбиваешься, путаешься, ведь, по сути, на таком лице счастье почти не отличается от печали, печаль от радости.
Тельняшке даже из очень дорогого бутика будет весьма тускло с этой богатой сироткой, но — вещи хозяев не выбирают. Тут подошла мама этой птички и все стало понятно — у них это семейное: мама избавится от своих носогубок почему-то не смогла и они трепетали как белье на ветру, а лоб на этом же лице застыл как часовой у мавзолея. Боже, как же им тяжело, да и тому, кого они потрошат. Нет, пуловер, джемпер, лонгслив быстро устанет, его возможности хоть и огромны, но при такой концентрации силикованных фрагментов он может почувствовать себя памятником самому себе, к тому же, тельняшка привыкла быть молодой и независимой и главное, не суетливой.
Пару лет назад в автобусе спешащему в сторону Канщины, так называю Каневское направление к моей даче и что приятно, за лишнее «н» не надо доплачивать в евро, оказалась рядом с болтушкой и незаметно втянулась в какую-то странную дискуссию, в которой варились надежды и комплексы, ужимки и провинциальное то заниженное, то немотивированно-завышенное самомнение, да и наблюдательность в услышанном была не избирательна, когда впечатления не из справочников и прошли своеобразную прополку увиденного. Правда — это деликатес не только для такого автобуса. Тетенька, сидевшая рядом, не понимала, почему ее многолетняя сезонная работа в саду неподалеку от Канн мне намного интересней, чем ее рассказ о Франции, в котором не было ничего завораживающего, бодрящего, удивительного. Ведь прекрасно чувствовалось, что она таки ничего и не успела увидеть, кроме своей работы в саду и чужом огороде за деньги. Зачем мне туристические вычитанные заморочки, ведь это видела в более качественном варианте, а мне интересно было как эта, вообще нормальная простушка, пытается подчеркнуть разницу, судя по моим вопросам между собой, как она ощущала европейкой и мною — деревенщиной. Она смотрела на меня как дотошный филолог на студентку, употребившую неправильное ударение, когда я допытывалась, чем же их каннские овощи, скажем, краше наших канских. «Да, мои выращивают их для аромата и забавы, — говорила она учительским тоном. — Утренний запах только что сорванного базилика душу греет». Они соревнуются у кого красивее плоды, у кого они ароматней. И вдруг заностальгировала: «Эх, у меня, живу-то рядом с Каневом, такие были раньше восхитительные огородные шедевры да фрукты. Зимой откроешь банку, где запечатано лето, и такой аромат в доме, — призналась она. — Все тут бросила на взрослых детей и поехала зарабатывать. Теперь не знаю, что меня ждет дома. И тут же спохватилась, что наносная европейскость как бы истончается и завела очередную тему, правда, я уже не прислушивалась. К чему мне этот ликбез на тему — в Европе все, что мешает зарабатывать и не покрывается страховкой... Чего-то мне показалось, вернее, уловила определенное сходство в умничании этой огородницы и дамочки с выспренной погоней за монакским синим. Подумала — стоит бояться не только слишком красивых заморских фруктов, а и вторичности, которая культивируется навязывается, что, мол, второсортность вокруг, и все сказочное в тридевятом царстве. Знаю точно — собирать солнечные зайчики уютно, куражно и задорно, да еще, в тельняшках — лонгсливе, дома не пыжиться сверх меры, и не рефлексировать да считать все вторым планом. Вот потому взяла и написала об этом незатейливом, легком, обычном не боясь, что просто хорошее настроение пусть не всегда подтвержденное стандартным набором причин на такое тоже вызывает подчас недоумение и раздражение. Ну и пусть, ведь давно запомнила слова одного мудрого молодого человека лет 70: «Счастье — это желать то, что имеешь».
С ним согласилась сразу.
К тому же, он был в тельняшке.
