А на вкус какое ты, яблочко?
Что ни говори, а до незаконнорожденной войны писалось легче. Оказывается, это и было особым наполнением — радоваться сущим пустякам, просто смеяться шуткам, ежеминутно не просеивая их соответствие и уместность, и всякие там напрямую, не угрожающие жизни неурядицы, просто считать голодом по счастью, что само по себе тоже допинг. По сути, главное — это желание желать.
Навязанные чуть ли не тектонические сдвиги, конечно, ударили всех наотмашь, но что заметила — когда попадаю на очередные домашние каникулы в свою родненькую, никогда не изменяющую тебе дачную благодать, в сад, который не очаровывает вылизанным минимализмом, но мгновенно, даже не кокетничая, обволакивает своей стильной полузапущенностью, дивным видом на затоку и отдаленные каневские кручи, чувствую — все ищут, несмотря на часто жуткие сводки с фронта, за что бы зацепится, чтобы не упустить нестандартность очередного утра, правда, уже осознанно считая это дополнительным кризисом, помогающим держать удар, насладиться чем-то простым и понятным и не дать ситуации, разбрасывающей несчастья как птичий корм, забыть, затушить, опростоволосить и раскатать то, что принадлежит каждому — особую картину нового дня, сюжет которой не принадлежит чужой наглости. Правда, напряжение висит в воздухе, подумала и хотела продолжить размышлять дальше, да колеса велосипеда словили парочку колючек акации, пришлось с досадой, да нет, со злостью соскочить.
Вот и куры плохо несутся, тут же по-своему посочувствовала проезжающая мимо хозяюшка, у которой часто покупаю яйца. Несушки тоже все чувствуют, добавила. Перед отъездом, разговорившись с приятелем-художником, принимающим участие в благотворительном аукционе для помощи госпиталям, как всегда удивилась нестандартности его выводов, услышав неожиданное: спокойная жизнь сегодня для меня такая же отсутствующая и далекая, как желанная, но чужая женщина. Меня замучила ностальгия по нормальной жизни, оторопь от разрыва шаблона и в то же время радостное понимание отточилось осознанием — делегировать свои проблемы некому, а старые шаблоны никто уже нам не навяжет. Правда, хорошо рассуждать, когда крыша над головой есть и, к счастью, целая.
Лето уже почти отпело свои песни, обостряя побитые войной мысли пониманием, что скоро зима. На огороде по соседству копали картошку, одновременно привычно борясь с вечно жизнерадостными сорняками, и вдруг сама себе громко запела сельская певунья Валя. Задорность слов, их искренность мгновенно подарила тонус вечным: «Гриць на конику вертиться, Грицю шапка до лиця, люблю Гриця молодця». А дальше вся нехитрая жизнь в легком стихотворном пересказе: Роман косе, Ганка в’яже, Катерина загрібає». Ну и, конечно, Гриць на конику вертиться. Куда же без него? Мне даже показалось, что я его где-то встречала.
Дальше узнала, что Валюха только что вернулась со студии областного телевидения, где записывали песни их сельского ансамбля, а перед этим все село собрало особую пахучую еду из нового урожая для фронта. Там было все — и липовый мед, и ароматная олийка, и Валина картошка, особой осени 2014 года.
Перелистывая свои недавние записи, удивилась, до чего же наивные были мои мысли, когда еще полгода тому назад выписывала всякие релаксные советы впрок — может, сгодятся для материала. Сегодня они звучат чуть ли не издевательски в режиме валютного психоза и общего настроения. Даже сама на себя обиделась, но вчитавшись, подумала — что-то в этом есть: «Выработайте привычку уходить в течение дня на умственные каникулы. Утром в течение 5 минут посетите Бермуды. Представьте, как вы плаваете после обеда в Средиземном море или катаетесь на лыжах по склонам Альп в конце напряженного и продуктивного дня. Делайте это в течение двух месяцев и введите эти периоды отдыха в ваше расписание наряду с важными встречами и делами. Вознаграждение будет очень значительным». И еще: «Если вы сегодня не смеялись, значит, вы сегодня не жили. Мы смеемся не потому, что мы счастливы, мы счастливы потому, что смеемся». Что ж, три пишем, два замечаем.
Идя привычно в шесть утра на сельский базарчик навстречу базилику, чесноку, особой брынзе, знаю — точно услышу что-нибудь такое, что захочется запомнить. И не ошиблась, сразу окунувшись в не претендующие на научную ценность наблюдениям товарок, предлагающих свои добротные овощи.
В этом году у нас, заметили, совсем не было комаров. Подумала, — авторитетно уточнила молодичка, продающая травы. Сразу поняла — к беде. Странно, я же радовалась, что хоть в одно лето не было этих кровососов. Вспомнила, как прошлым летом вся искусанная местными кровопийцами, сокрушалась: плечи, руки, даже на правой щеке полыхало расчесанное, казалось, огромное красное пятно будет полыхать всегда, напоминая, кто в саду хозяин. Вот уж за кем не скучаю. Как-то тогда спросила у периодически уезжавшей на заработки в Европу жительницы этого села: как там у них с комарами? Она посмотрела на меня, как дотошный филолог на студентку, употребившую неправильное ударение, и замолчала. Потом снисходительно бросила: «В Европе? Все, что мешает зарабатывать и не покрывается страховкой...» Она даже поумнела в собственных глазах, воспользовавшись этой вычитанной где-то фразой, видимо, ощутив разницу между собой — европейкой — и мной — деревенщиной.
На базарчике же вовсе бабоньки делились своими знаниями: нынче морковь очень сладкая, а орехов совсем нет. Белки нервничают — все к тому же. Зато я собираю услышанные прямо с утра и обращенные ко мне «дякую» и «смачного». В шесть утра у меня три «дякую» и одно «смачного». Это к миру, подытожил рыбак, заедая свой вывод пирожком с вишней. У него с собой, видела как покупал, припасены еще с творогом, капустой, сливой, яйцом с луком. Естественно, все из печи — настоящей старой, деревенской. До чего причудливым и сюрпризным может быть самое обыкновенное мирное утро. Раньше чего-то такие мысли меня, вроде, не посещали. Вспомнила, что когда-то, когда моя мама была совсем молодой, вместе с бабушкой, своей мамой, работающей медсестрой в военном госпитале в 1941—1945 годах, оказалась в эвакуации в Уфе. Бабушка помогала врачевать и выхаживать раненых по долгу службы, а мама много раз мне рассказывала, что тогда, чтобы заглушить вечный голод, ходила с подружками в свободное время в театр. И все отступало. Только теперь задумалась — это ведь и актеры играли, чтобы уйти от горя. Так они помогали друг другу выжить.
Утро все же мое начиналось, как только выходила на крыльцо, со взгляда на яблоньку, вернее, под яблоньку. Так и есть, не переставала удивляться, лежит, ждет меня осенний подарок — яркое, сочное, с пикантной кислинкой и румяными боками яблочко. Пахнет оно домом и счастьем. Вот она — харизма.
Тут же схватила мобильник и подарила себе селфи с яблоком в главной роли.
В тот день никого не убили.
