Неизвестный писатель Олекса Грищенко
Волей прихоти фейсбучной ленты мне на глаза попался отзыв писателя Анатолия Днистрового о мемуарной книге украинского художника Олексы Грищенко «Мої роки в Царгороді: 1919-1920-1921», которая увидела свет в «Приватній колекції» Василия Габора.
Должен признать, что до этого я знал об Олексе Грищенко очень бегло, на уровне википедийной справки - великий, мол, художник, который сделал себе имя в Париже и сотню лет назад был одним из видных представителей парижской богемы. Это уже позже, заинтересовавшись книгой, я узнал, что Грищенко известен прежде всего своим «динамоцветом» и экспериментами на грани кубизма и иконописания.
Несомненно, выдающаяся и интересная фигура, которых было немало в нашей диаспоре и которых мы как раз через эту столетнюю «диаспорную» изоляцию так мало знаем. Но мое внимание эта книга (и фигура автора) привлекла по другим причинам: Царьград действует на меня магнетически, и почитать воспоминания украинца, жившего в этом божественном городе сразу после Первой мировой войны (и во время борьбы за превращение Османской империи в Турецкую республику) - для меня просто роскошь.
Но, ожидая встретить интересные социально-бытовые или общественно-политические подробности жизни тех лет в Стамбуле, я остался у разбитого корыта. Потому что хотя Грищенко и описывает, как матросом попал в Стамбул, как два года прожил там почти впроголодь, не жалея денег только на краски, как искал себе пристанище и возможность подзаработать, но в целом художника эта тематика вообще не интересовала. Бытовые нужды - еда и крыша над головой - для него второстепенны, а на первое место выходит Царьград во всей его величественной византийской красоте и попытки художника уловить кистью гений этого места.
Несмотря на то, что эти мемуары не политические и не злободневные, читать их очень интересно. Ведь речь идет о литературе высшей пробы. Даже не знаю, есть ли вообще в украинской литературе лучше написанные мемуары. Олекса Грищенко словом владел не хуже, чем кистью, и это просто чудо, насколько автору удается передавать дух и настроение города, цвета Босфора и неба, ветерок восточного базара и пестроту людского потока. Читаешь книгу, а впечатление такое, словно смотришь фильм или сам оказался где-то на Ускюдаре или под Голубой мечетью.
Приведу пример, просто наугад открыв книгу на первой попавшейся странице: «Золотой Рог меняет все время чешую. Она блестит, как золото, приобретает меняющейся краски изумрудов, становится серой или меняется в яшму... Внизу вижу, как плывут корабли, фелюки, волнуются, живут. Редкие прохожие передвигаются, словно синеватые тени. Рожденные здесь объединяются в симфонию на этом широком пространстве и соответствуют друг другу отголоском тысячи голосов из отдаленных уголков огромного города городов, самого фантастического среди городов».
Или еще - описание стамбульской улочки: «Индусы в военных тюрбанах движутся вперед, отважные и суровые, превышая других на голову. Турчанки в черных чарчафах идут, держась за руки, гречанки колышутся на коротких ногах, словно утки. Толстые армянки тянутся, одетые в неблаговидные европейские костюмы и шляпы в форме решета. Ловкие спекулянты с Галаты и Пери топчутся в шляпах - канотье. Будто верблюд, покачивается важно какой-то носильщик, неся широкий волосяной матрас, и с легкостью ступает продавец гороха с подносом на голове. Группами идут арабские паломники в белых туниках и желтожарких еликах. За ними - дервиши неизвестного мне закона, в черных шляпах».
Правда же, мы словно увидели эту улицу воочию? Письмо Грищенко имеет впечатляющий визуальный эффект, но достичь этого художник мог только благодаря словам. И каким словам! Грищенко так тщательно подбирает слова, а при этом еще и заботится об отчетливо художественном, модернистском синтаксисе, его вполне можно отнести к лучшим украинским писателям. Внимательный, утонченный, порой саркастический и блестяще образованный - некий украинский Гомбрович, который оставил после себя не только выдающиеся картины, но и небывалой силы мемуарную прозу.
