О климатических изменениях: увидеть угрозу
Как мы воспринимаем опасность, исходящую от медленных долгосрочных процессов? Все помнят историю про лягушку, что не почувствовала опасности и в конце концов сварилась, когда ее посадили в холодную воду, которую медленно нагревали. Не находимся ли мы все в такой ситуации?
Несколько недель назад Американский геофизический Союз начал активную дискуссию, посвященную результатам опроса общественного мнения об изменениях климата. Результаты такого опроса были представлены на июньской конференции геофизического Союза в Вашингтоне. Согласно этому опросу оказалось, что за период с 2006 по 2013 лишь около 55% американцев верили в то, что климатические изменения действительно есть. При этом, среди людей образованных (отдельно были опрошены университетские преподаватели и ученые) количество тех, кто признает наличие климатических изменений стабильно превышало 75%. Интересно отметить, что до 90% этот показатель доходил тогда, когда на Америку обрушивались масштабные стихийные бедствия, а также когда политики и общественные деятели обращали внимание нации на вопросы охраны окружающей среды и уязвимости общества по отношению к глобальным изменениям.
Это очень важное исследование, показывающее отношение общества к долгосрочным угрозам в условиях неопределенности, а кроме того, указывающее на ответственность политиков, ученых и публичных персон за формирование адекватного восприятия рисков в обществе.
Кстати, хотелось бы отметить, что в нашей стране до сих пор не было существенных попыток провести хотя бы приблизительную оценку общественного мнения такого рода. Было бы интересно сравнить результаты, и получить первичный материал для исследований в области восприятия рисков, связанных с долгосрочными климатическими угрозами.
Результат, полученный американскими коллегами, отражает не столько уровень игнорирования угроз, сколько уровень плюрализма и степень скептицизма, с которой американские политики относятся к вопросам изменения климата. Ученые отмечают, что это ведет к возрастанию рисков.
Что бы ни говорили политики и публицисты, в экспертном сообществе за последнее десятилетие сформировалось консолидированное мнение относительно понятия «климатические изменения». Его можно выразить приблизительно следующим образом.
Во-первых, необходимо констатировать существование изменений глобального климата. Они могут быть зафиксированы путем инструментальных измерений как изменения климатических параметров, таких как температура, влажность воздуха, осадки и тому подобное, в течении не менее чем 20 последних лет.
Наблюдаемые климатические изменения являются многопричинным явлением, которое зависит от синергетического взаимодействия движущих сил и переменных условий. Они не могут пока быть удовлетворительно объяснены ни одной отдельной причиной: естественной вариабельностью планетарного климата, геологическими и геофизическими факторами, изменениями в солнечной активности, выбросами парниковых газов, и тому подобное. Важные обратные связки в глобальной климатической системе пока не исследованы достаточно глубоко.
Существующие объяснения причин глобального потепления ростом антропогенных выбросов парниковых газов не являются всесторонними. Это объяснение основывается на простых скалярных корреляциях между ростом глобальной температуры и повышением атмосферных концентраций парниковых газов. Это не является корректной основой для объяснения причин сложного глобального явления. Роль как глобальной, так и региональных экосистем в формировании тенденций изменений климата и колебаниях климатических параметров не исследована достаточно. Поэтому в последние годы большинство ученых отдают преимущество термину «глобальные изменения».
Да, в такой формулировке, пожалуй, больше вопросов, чем ответов. Но главное зафиксировано: климатические изменения - есть. Скептики продолжают сомневаться, оттачивая аргументы ученых, но повышая при этом угрозы, связанные с общественным восприятием рисков.
Обычным аргументом скептиков является то, что текущие изменения климата есть лишь часть долговременных колебаний, которые происходят на протяжении многих тысяч лет на протяжении всей истории планеты. Происходящее сейчас – обычное в истории планеты явление, а потому беспокоиться не о чем. Скорее всего, так оно и есть. Но тут есть два нюанса.
Во-первых, следует понимать, что мы измеряем, выстраивая долгосрочные ряды климатических показателей. Дело в том, что наши представления об изменениях климатической системы базируются на метеорологических измерениях. Первые систематические метеорологические измерения были начаты в 1654 году по указу герцога Тосканского Фердинандо II ди Медичи в десяти европейских городах (во Флоренции, Болонье, Парме, Милане, Кутильяно, Париже, Варшаве, Инсбруке, Оснабрюке, и в аббатстве Валломброза). Разумеется, это были скорее наблюдения погоды, а не метеорологические измерения, которые начались лишь в начале XVIII века. Но лишь к 1837 году, с изобретением телеграфа, появилась реальная возможность собирать данные с больших территорий. К концу XIX – началу XX века сформировалась сеть метеорологических станций, охватывавших заселенную часть планеты с достаточным покрытием. Таким образом, регулярные метеорологические измерения с достаточным временным и пространственным разрешением по всей территории планеты мы имеем возможность получать лишь на протяжении последних 100 – 120 лет. Примерно с середины 1970-х годов к наземным измерениям добавились спутниковые наблюдения основных метеорологических показателей. Но это – все. И по этим данным мы фиксируем драматические изменения в течение последних 20 лет.
Других данных прямых измерений у нас просто нет. Все данные о том, каким был климат несколько миллионов лет назад, мы получаем по косвенным геологическим данным. Следует понимать, что простое сопоставление данных прямых метеорологических измерений и косвенных геологических данных невозможно. Поэтому все палеоклиматические реконструкции будут иметь заведомо ограниченную достоверность. Мы, несомненно, можем судить о том, каким был климат в отдаленном прошлом. Но делать из этого прогностические выводы, привлекая в качестве доказательства данные сегодняшних прямых измерений, мы просто так не имеем права из методических соображений.
Однако это не самое важное. Гораздо важнее оценить масштаб нашей уязвимости по отношению к масштабу происходящих изменений. Примем для простоты, что наблюдаемые климатические изменения являются лишь частью глобальных изменений, которые начались несколько сотен лет назад, и будут продолжаться еще несколько тысяч лет. Что это может значить для нас? Ответ прост: ничего. Исходя из распределения населения и основных природных ресурсов (в первую очередь – воды и растительности) на нашей территории, можно предположить, что если в течение 6-8 лет на территории размером 400-500 км не будет урожая в силу воздействия негативных природных условий, население либо вымрет, либо мигрирует в более привлекательные регионы. Экосистема, в свою очередь, погибнет или полностью изменится за 25-30 лет. То есть пространственный масштаб 400-500 км и временной масштаб около 10 (6-8) лет и является тем самым «масштабом уязвимости». Исходя из такой оценки, нам действительно, все равно, являются ли текущие климатические изменения частью глобального тысячелетнего тренда: мы вымрем раньше, ибо наше выживание измеряется значительно меньшими промежутками времени и пространства.
То есть угроза существует, и ее нельзя отнести к «традиционным рискам», искусственно раскрученным политической пропагандой.
Однако вопросы о том, что провоцирует наблюдаемые изменения, что именно нам сейчас более всего угрожает, и какая стратегия будет наилучшим образом способствовать выживанию, остаются в силе, особенно на региональном уровне.
Ответы на эти вопросы также существуют. Готово ли общество услышать их, а лица, принимающие решения, изменить политику – зависит от меры ответственности и социальной активности ученых. От этого во многом зависит долгосрочная безопасность нашего общества.
Дискуссия, происходящая сейчас в международном кругу ученых, в первую очередь ярко демонстрирует необходимость широкого общения за пределами профессионального сообщества, и привлечения общественного мнения при выработке стратегий безопасности по отношению к глобальным изменениям. Любые меры по управлению безопасностью можно внедрять только на основе консолидированного экспертного мнения и опираясь на общественный консенсус.
