Подземелье
Оптимистов постоянно подстерегают опасности, похоже, они толком не ориентируются в пространстве. Недавно медсестричке больницы в бывшем лесу на дальней окраине сказала: у вас так изумительно, кругом сосны, по тропинке спешат люди, многие с цветами, наверное, врачам несут. Та взглянула явно удивленно, даже слегка испуганно, затем, как бы боком, поспешила к выходу, успев мне бросить: там же морг, скажете тоже, цветы врачам... У кого сейчас есть лишние деньги, во всяком случае — не у наших пациентов.
Совершенно случайно оказавшись в подземелье цокольного уровня здания солидной больницы, даже зажмурилась. Тут, видимо, разрешено курить, что многие медики и делали. Мысленно их вопреки всему оправдывала перед законом — надо же как-то сбрасывать постоянное напряжение. Тут ведь не бывает посторонних, никто не станет пинать — нарушаете, это вредно для всех, какой пример вы подаете, а еще в белых халатах...
Мне же, оптимистке, показалось, что попала в заповедник прошлой жизни: вдоль цокольного туннеля тянулись отдельные отсеки-мастерские без дверей или они были полностью распахнуты, что создавало эффект игрушечного большого дома в разрезе. Такой в детстве был и у меня. Тут жило застывшее время. В одной, видимо, столярной сидел, что-то чиня, то ли недавно состарившейся усач, то ли же он сохранился еще со времен далеких и перекочевал в сегодня, совершив беспосадочный перелет в пространстве. Прямо находка для операторского глаза: старый телевизор был включен, над ним на стене красовался огромный портрет Брежнева, вокруг продавленные кресла, другие мебельные отбросы ушедшей жизни и этот спокойно курящий дяденька, занятый своим обычным ремеслом. Для него время, похоже, остановилось, и в этом его спасение. Ремесло же во все времена худо-бедно, но востребовано и прокормит. Наверху, в сегодняшней жизни, может, ему и неуютно, как и многим нынче, а тут, в своей давнишней мастерской, он окружен подушками безопасности, как бы неосознанно психотерапией с ее своеобразным оптимистическим прикрытием. Далее приютился уголок санитарки, девушки, явно недавно ставшей городской, но из тех, кто быстро учится. О таких, бывает, говорят: когда хочет быть городской — городская, когда надо быть сельской — она сельская. Среди швабр, ведер и веников девушка, надо отдать должное, обеспечивала какую-то звонкую, даже радостную чистоту, что в таком неуютном и тусклом подземелье, казалось, и невозможно. Тут, похоже, наводи порядок или не наводи, поскорей хочется вынырнуть на волю, а она напевала что-то нежное и чуть улыбалась своим мыслям. Влюблена, тут же решила, наблюдая. У нее же тоже было свое старенькое кресло, и когда она присела, управившись со своими делами, увидела прикрепленный к стене плотный лист бумаги с выписанными, видимо, для нее жизненно важными строчками позволяющими нежиться в иллюзиях, как всегда бывает у молодых девушек, путая реальность с фантазиями. Ей казалось, что эти встреченные и переписанные строчки ее защищают и приближали к тому, о ком думала:
— Тот, кого люблю.
— Тот, о ком скучаю.
— Тот, кого хочу целовать утром.
— Тот, о ком думаю каждый день.
— Тот, чью нежность ощущаю.
— Тот, кому могу простить...
Может, ее парень на войне, может, она и ему послала эти слова, чтобы уберечь, обнять, защитить. Слова-то явно взрослые, она еще не осознает в полной мере их глубину, но они дают силы, а это самое важное. Ведь самый ценный жизненный подарок — находить успокоение во всем, ища бесплатные подсказки, обходясь без ненадежного высшего ценового диапазона.
Когда доза порой совершенно немотивированного оптимизма начинает превышать допустимую норму и вызывает, замечаю, недоверие у собеседника, всегда приходит на помощь одна и та же городская незатейливая картинка, которая не стерлась в памяти. Значит, зачем-то это нужно, уверена.
Однажды в самом центре столицы неизвестный широкой общественности, самый обыкновенный пищевой кулек парил над улицей. Какой-то миг тому назад, он, никому не нужный, подминаемый ногами прохожих, прощался с жизнью. И вот нежданно-негаданно шальной порыв ветра подхватил полурастерзанную пленочку и поднял высоко над деревьями, и она, уже смотря на них сверху вниз, кружилась вовсю. Все, кто ждал маршрутку, задрав головы, наблюдали за этой ветреной затеей. Кульку, видимо, в его короткой жизни и не снилось подняться на такую высоту, да и зачем это искушение. Но кто же откажется, если сама нарождающаяся весна пригласила... Вот невидаль — многие деревья увешаны потрепанными жизнью кульками, но этот не просто летал, он, казалось, наслаждался, чутко приникая к очередному аккорду воздушного потока, будто только он родился с мечтой — взлечу. Стоящие на остановке невольно следили за этим искренним скольжением с каким-то одинаково мечтательным выражением лиц. Уже подошла маршрутка, увозя первый зрительский партер, а он все летал, захлебываясь от собственной смелости, забыв об осторожности, и наткнулся таки на свое роковое дерево — тому тоже охота было позабавиться с шалунишкой. Все сразу заспешили, как бы устыдившись своей реакции на смешной, мне же показалось философский зигзаг жертвенного кулька. Ведь именно он напомнил — иногда человеку полезно смотреть не только под ноги — тогда важное — рельефней, и понты на виду.
Недавно, побывав на премьере громко анонсированного фильма «Пятьдесят оттенков серого», вовсе почувствовала себя обворованной, будто взрослых зрителей пригласили в игрушечный детский магазин и, заменив отсутствие истинного чувства и страсти пустотой, подземельем инстинктов, похоже, испортили настроение. Чем же выветрить эту кислятину из головы, думала после сеанса — может, спечь срочно что-нибудь с ванилью или хотя бы заварной крем по-быстрому закрутить.
До ванили — жадная, этой любовью даже не делюсь особо, наверное, ревную мою, только мою, ваниль к другим. Вот смешно, как же незаметно человек привирает сам себе: ведь ясно, что времени на всякую выпечку не хватает, далеко не всегда есть желание возиться, но знаю — ваниль самая главная моя невредная привычка, и после такого фильма надо встряхнуться.
Придя домой, обнаружила, что в доме она, эта ваниль закончилась. Вот и прекрасно — Минздрав же постоянно предупреждает — лишний вес, лишний вес...
Спасибо за бдительность, она меня вовремя тормознула, а вот ванильный флер не отдам, запах такого обаяния — беспроигрышный, желанный. Теперь понимаю — это запах мира.
Сама не заметила, как вновь оделась — и в магазин. Непорядок, когда в доме заканчивается ваниль.
Нет, не порядок.
