С бабьим летом о том, о сем
Ее всегда называли кашемировой дамочкой. Может, потому, что в ее гардеробе — сплошная кашемировая поэма из стильных некричащих вещей и мне кажется, что именно она понимает, как выглядеть всегда уместно, а может, и правильно жить. Думаю, что это отличительное свойство подлинного люкса, правда, в данном случае бюджетном варианте. Ее две-три вещи на осень, но как они сбиты, притерты, припасованы да продуманы. Уж о ней не как не подумаешь, что та может легко и незаметно затеряться в толпе, как китаец в Китае. Общеизвестное сильно действующее обезболивающее — молодость, уже давно позади, ну и хорошо, ведь при ней остались, не уплыли и энергичная походка для каждого дня и настроенческий тонус и радость о того, что дорога своим близким вовсе не только как трофейная семейная единица.
Недавно ее восьмилетняя внучка пожаловалась, что вокруг одни смайлики, а где же настоящие интересные мальчишки, и, рассказывая это мне, добавила, что даже растерялась. Может, там, где и настоящие мужчины — невидимки. Ее мысли быстро перескакивают с одной темы на другую, давно к этому привыкла, потому и не тороплю и не уточняю, знаю — сама разовьет тему или тут же отпустит. И точно, слышу новое, почти ликбез: во времена, когда каждый сам себе СМИ, а «Фейсбук» — стилизованная презентация каждого своего шага, перекрестное коллективное мелькание незаметно превратило многих в домашних питомцев для компьютера, вот где и тиражируются смайлики, сделала она по-моему весьма упрощенный вывод. Но это был еще не конец, она продолжала меня вовлекать, уточняя, что незаметно испаряется или уже испарилась простая и понятная жизнь. Да и что это? Понимаю, что это вовсе не вопрос, механически наблюдаю как она из своей культовой сумки, похожей на заплечный мешок, правда, из грамотного сырья и изящной формы, достает свои садовые яблоки и протягивает мне румяное. Так, пожалуй, слушать будет интересней и можно помалкивать.
«Для меня очень важно, — продолжала собеседница уже другую мысль, — какая сумка, портфель, вообще, предмет, выполняющий эту функцию у мужчины в руках. Если вижу хорошо одетого, но с кульком, даже нервно отворачиваюсь. Мужчине не идут кульки. Однажды попала под легкое обаяние одного серийного холостяка, правда, в промежутке он с таким же темпом становился серийным семьянином, так вот этот умный и обаятельный, кроме неоперабельного беса в ребре, имел еще и вкус. Как-то он мне цитировал, или думал так сам, нет, скорее всего, цитировал, что у стильного мужчины портфель должен быть в меру усталым и благородно немолодым, но ухоженным и стильным, как лицо кинозвезды после 50, знававшей лучшие времена. Помню, тогда даже удивилась — как мне это понятно, даже посмотрела на него другими глазами и было приятно, что он тоже улавливает, что все, что в руках — вовсе не тара для компа, телефона, бумаг. Нет, это фасад, — не перегруженный, не суетливый, такой, который создает настроение, как в том случае, для пешей прогулки, к примеру, когда можно болтать, о чем хочешь, не боясь сглупить. К тому же, уверена — быть глупым не так уж и глупо и можно даже уговорить себя, что мир принадлежит тебе, а вокруг не блуждает химически чистый энтузиазм предприимчивых хищников и никто не утомляет вечным недовольством, ведь одержимые культом стенаний даже незаметно для себя становятся энергетическими вампирами».
Доев яблоко, наконец, состряпала и свой вопрос: а когда нестроение тускнеет и ветшает, когда в душе, вроде, шаром покати, к чему хочешь прислониться, где подпитаться? «Чего проще — просто возбуждаю себя новой идеей и уже, если не через минуту, то весьма быстро, закипит энтузиазм и не надо будет выпрашивать никакую отсрочку, фальшивить перед собой, а фальшь, как известно, имеет запах вянущих цветов, не надо с досадой прокручивать все, что было вчера, ведь напрягать задний ум уже бесполезно, — это понятно, надо было делать вчера».
Ну, а где пример, настаиваю. Похоже, что себе развлечения ты добываешь сама, как дичь на охоте.
«Ничего особо нового — мои развлечения — это новые площадки для фантазий. Вчера вот нашла в дачном шкафу свою курточку двадцатилетней давности. Когда-то неосторожно поставила горячий утюг на подкладку и спалила брендовую вещицу, к счастью, только изнутри. Примерила, надо же, проспав пару десятилетий в темнице дачного шкафа, сохранила и любимый светло-серый цвет и не забыла как затейливо пузырилась спинка от изящных складочек, и ощущаю — своим вновь свежим фасоном та сама себе подняла цену. Быстро найдя кусочек крепдешина от ненужной юбки, выкроила новую подкладку в цвет. Фантастика — мгновенно невидимый свежий ветер сдул годы с забытой вещи, будто мощно зазвучала тема основного блюда, к тому же, обогащенного увертюрной энергетикой ее молодости. Вот переделала и горжусь этим, а если кому-то и хвастаюсь, то часто наталкиваюсь на удивление и один и тот же совет — скрывать надо, а не болтать, это унижает, а все привыкли, что ты вечно стильная. Как тут объяснить, что мой кайф как раз в том, чтобы сотворить вкусный микс и удивить саму себя — ведь это так несложно и так интересно — искать свой стиль всю жизнь. Мне все это помогает нести свое коромысло, не расплескивая саму жизнь. Точно знаю, что уставший ресурс весьма злопамятный, создашь ему все удобства, тот и пропишется навсегда и не заметишь, как обеспечить пильное существование, вычеркнув сочность непредсказуемость, собственный скромный и неспешный гедонизм.
И в каком же сюжете ты живешь сегодня, совсем не светская, не богатая странная, для которой и белый холст уже картина.
«Будто ты не знаешь, — засмеялась моя кашемировая подружка. — Просто всегда вижу свою роль в новой пьесе, которую, кстати, и пишу сама. У каждого своя фабрика адреналина и нужно постоянно наводить в ней порядок как и в своем гардеробе».
Мы еще попрыгали по новым ступенькам на Пейзажной аллее, сбегал вниз, доели свои осенние яблоки и согласились, что бабье лето сейчас было бы не лишним, ведь только оно, думаю, и знает, когда мне, да и тебе, холодно.
Давай по кофейку, одновременно решили, отметим по-своему день пожилых людей.
Холодно.
