С летом о том о сем
Житейская суета доводит до предела, у которого, по сути, нет предела. Так можно и не заметить, как же в городе пахнет липой — знойной, жаркой, зрелой, и, кажется, в этой своей откровенности и само лето слегка пристыдилось. Если вначале, где-то в мае, всем без разбора обещало: «эх, прокачу!» — то сейчас уже понятно: пожалуй, слукавило. Учуяв разоблачение, будто замерло — чего же еще обещать, вот оно, мое великолепие, пусть для кого-нибудь и не отпускное, а забитое делами и городскими проблемами, но если не уловить липовый намек, то эта быстротечная благодать растает, так и не задев душу, а ведь можно быть счастливым и от липовых объятий. Вот, кажется, пошепчу, попрошу и пойму: не стоит в летний день прятаться от теплого дождя, и если четко знаешь, что можешь противостоять всему, кроме соблазна делать то, что хочешь, то, наверное, стоит поддаться. Меня всегда соблазняла улица, которая при репортерской закваске никогда не бывает надутой, высокомерной, закрытой. Захочу — и разговорю ее, подслушаю что-нибудь, мысленно продолжив разговор, или поболтаю о том о сем с незнакомцами, а кто знает, быть может, кто-то скажет: я вас уже давно жду...
Последнее случилось совсем неожиданно. Ежедневно пересекая Михайловскую площадь, мимолетно обращала внимание на изящную девушку с голубями, сидящими у нее на руках. В соломенной ретро-шляпке (ведь целый день на солнце) уже в якобы дорогом загаре (правда, потом призналась, что он деревенский, как на огороде: только лицо, руки и ноги от колена), она всем зачем-то предлагала погладить своих птичек. В тот день подошла ко мне и сказала, улыбнувшись не жеманно, не макияжно, а так тепло. Мы уже отвыкли от таких улыбок, насмотревшись на телевизионных красавиц. И совсем удивительно было услышать: я вас жду каждое утро, ведь вы мне всегда тоже улыбаетесь в ответ... Надо же, и сама не заметила, что мы уже будто знакомы и нам даже есть о чем поговорить. Ира, получившая тут же прозвище «голубка», оказалась молодой училкой английского. Естественно, чтобы выйти хоть в какой-нибудь вразумительный кэш, этих заработков не достаточно. Устроиться поудобнее пока не получается, вот и предлагает на туристическом маршруте сначала погладить, а потом сфотографироваться с голубями. В день зарабатывает гривен 150, а бывает и больше — тут ведь полно иностранцев. К тому же, знание английского очень даже кстати. «Мой парень, похоже, меня не ценит, — призналась «голубка». — Сказал мне, что его будущая жена обязательно будет хорошо зарабатывать. Чего уж тут думать, ясно: не меня имеет в виду, а я так стараюсь. Может, он когда-нибудь и оценит меня, да мне его бонусы возможного будущего нужны уже к сегодняшнему завтраку. Вот и получаю свою порцию уверенности от общения, да и летний заработок кстати. Многие проходящие весело, шутя и необидно предлагают погладить вовсе не голубей, а меня. С одним даже познакомилась — вечером у нас свидание...»
Неожиданно к нам пристроилась какая-то старушка, которая, казалось, внимательно изучала памятник. «На художественную выставку не желаете, уважаемые?» — тихо, как будто открывая важную тайну, прошептала нам. Видно, подслушивала разговор и подумала: их можно зацепить. Хорошо, что мы подкованные, и Ира любому подскажет, что тут где-то неподалеку под видом какого-то выставочного зала окопалось, казалось бы, давно обесточенное «Белое братство». В свое время, как известно, искалечившее немало жизней. Бабулю мы быстро и грубо отшили, чтобы неповадно было, а Ирочке уверенно посоветовала не цепляться за своего бывшего парня, который ищет жену из крепкоплатежной группы, да не разрушать себя глубокими женскими неврозами. Ведь стоит сказать себе словами лирика: «Давай оставим все, как есть, счастливых Бог не судит», — как все выравнивается в логическую линейку. Хочешь быть счастливым — будь им, и в этом, как ни парадоксально, мало преувеличения. Пожалуй, и возраст стоит воспринимать всего лишь как цифру, а она, то есть цифра, как известно, слепа и глуха, ведь сама молодость длится гораздо дольше, чем думают молодые...
Часто мне кажется, что живем мы все же не по средствам. Недавно в троллейбусе, ехавшему к Лавре, наблюдала странную, как для каждого дня, ситуацию. Вошедший контролер обнаружил в вагоне одного «зайца». Им оказался иностранец. Билет он держал в руке, но забыл закомпостировать. Молодой элегантный контролер на беглом английском объяснил, почему тому нужно расстаться с незапланированными гривнами штрафа. Сколько же надо было учиться, подумалось, чтобы раз в сто лет применить знания, встретив в транспорте иностранного «зайца». Где же в какой момент у человека все так обломилось, что больше нигде его знания не пригодились. Владение языком у него-то было, к тому же, не любительским — не все дипломаты освоили такое произношение...
Этот разговор просто подслушала. Передо мной шла женщина с двумя детьми — девятилетним мальчиком и грудничком в рюкзаке. Шла устало, может, малыш гулял ночью дольше обычного, или накопилось все вместе, отвечала старшему сыну односложно и вяло. Тот же все приставал к маме с вопросом: если ребенок, как ты говоришь, дар Бога, то я же первый, правда? Значит, я главный, я лучший? И так легко читалась вопросительная ревность, так сильно ему хотелось убедиться, что его любят так же сильно, как и до рождения братика, что он все упрямо ждал подтверждения. Мама же и так знала, что она любит обоих, а ей так хотелось хоть чуть-чуть подремать...
Лето в городе, конечно, — особый сюжет, в случайных же разговорах — душа нараспашку. В городских тисках шума и жары четко понимаешь: если не на основное блюдо, то на десерт этому ненасытному монстру сойдет любая жизнь, и переносный смысл здесь весьма приближен к реальности. И хотя просто сидеть и улыбаться, уверяют психологи, — уже себе помощь, так как это прекрасная медитация, все же приятнее релаксировать где-то на отдыхе. Многие проходят мимо загорелые да свежие, и убеждай себя не убеждай, что загар вреден, — не помогает. Еще больше хочется всего вредного, вкусного, неполезного, безрассудного — одним словом, антивзвешенного. Стало понятно: пора в отпуск. Недавно в метро, в толчее и духоте, обдумывала очередной заголовок и поймала себя на открытии — да спроси любого, кому он нужен, этот заголовок, ясно — никому. Эта мысль мелькнула, да я ее быстро прогнала и пригрозила — все подобные будут строго расстреляны. Уверена: поговоришь откровенно в материале — и станет легче и тому, кто пишет, и тому, кто прочитает. Ведь откровенность такая — бескорыстно. Правда, иногда она даже пугает. На днях в парке какой-то мужчина, видимо, засмотревшись на дивные клумбы, неожиданно воскликнул: «Я любви хочу!» Может, подвыпил, или душа заплакала, не выдержала. Он ни к кому особо не обращался, но могла бы его успокоить, ответив риторически: а кто же не хочет...
Когда на моей улице зачем-то срубили старую липу, которая была роскошной ширмой между окнами жилого дома и офиса напротив, и те, и другие жильцы засуетились. Кому охота быть как на ладони, и на работе хочется своего защищенного пространства. Заметила, что офисные начали выращивать на подоконниках какие-то высокие цветы, издалека напоминающие выросшую помидорную рассаду, да не помогает. У жильцов тоже исчезло ощущение, что у себя дома ты лежишь на газоне и тебя не видно. Интересно, куда подевались те городские пчелки, которые находили еще что-нибудь вкусненькое в цветах старушки липы. Тоже, наверное, тоскуют по ней...
От всей этой липы знаю всего лишь один секрет. Заварить чаек из свежесобранной настоящей липы — пахучей, самой что ни есть летней. Сделать первый глоток и осознать радость своей зависимости от простых и не обманывающих никогда удовольствий...
Уличную суету оставим там, где ей место. За порогом.
