С росы и воды, господин Робинзон
25 апреля 1719 года (да, ровно триста лет назад) произошло то, что изменило наше представление о литературе, изменило наш способ осмысления мира вокруг и таким образом себя. А вроде бы ничего такого - просто вышел в свет толстый том с длиннющим названием. Обнародовали роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо», первый британский роман, говорят, первую социально-психологически-мировоззренческую большую прозу в Европе, говорят. Появилась книга, о которой слышали все, даже ее не читая, и которую с тех пор используют, чтобы поиграть в забавные интерактивные игры и чтобы проиллюстрировать сложные научные концепции – от коммуникативных моделей до экономических стратегий, от теории колониальности до высшей математики.
Иронично, что это, по сути, сложнейшее произведение очень быстро переместилось в область «приключенческого детского чтения» на правах некоего «детства рядового европейца». Сотни инсценировок, экранизаций, переизданий с роскошными иллюстрациями, десятки десятков переложений. Люди словно одинокие острова, эту метафору озвучил коллега по английской литературе Даниэля Дефо за сто лет до «Робинзона» (известная метафора Джона Донна). А вот нет, дорогие, - возмутился Дефо, - даже будучи потерянными где-то в океане одинокими островами, люди остаются: а) временными на них гостями, б) способными насильственно обжить те острова и добровольно потерять из-за этого гордую автономность.
Магистральная тоска человека Нового Времени, которую мы унаследовали, до конца не осмыслив, - тоска, связанная с изоляцией и одновременно с неполнотой уединения. Эта тоска начинается здесь, 25 апреля 1719 года. Мы влияем друг на друга даже на необитаемых своих островах. Это откровение начиналось тоже здесь, 25 апреля 1719 года. «Детство» прошло еще триста лет назад, пора бы уже и взрослеть.
И проще: в этот день мы празднуем 300-летие выдающегося романа. Который (дай Бог) еще столько же лет будем читать и перечитывать, в пространстве идей которого еще не одно столетие будет жить (не дай Бог).
«Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим». Это полное название романа, после которого уже и не надо пересказывать его сюжет или напоминать основные события. Известный факт: прототип Робинзона - шотландский моряк Александр Селькирк прожил на необитаемом острове 4,4 года. Робинзон прожил на острове 28 лет. Психологическая достоверность жертвует идеей, поскольку сохранить здравый рассудок в условиях полной изоляции в течение почти тридцати лет нереально. А идея здесь в следующем: Дефо писал роман-паломничество; человек уединяется, чтобы познать себя; совершает длительные внутренние путешествия, оставаясь ограниченным территорией маленького острова.
Дефо настаивал, что его роман имеет документальную основу, не случайно. Он глубоко презирал «вымышленную литературу», поскольку только правдивые истории имеют силу преподать нравственный урок читателю. Их влияние будет потом. В конце концов, он не только из жизни Александра Селькирка такие уроки делал, но и из собственной. Благо, его бурная биография этому способствовала. Вот, скажем, попал в долговую тюрьму, где полгода провел плодотворное время с социальными маргиналами. В результате написал «Молль Флендерс», самый скандальный из своих романов, о плутовке-авантюристке. Но не «Молль Флнндерс» сделала ему репутацию, на могиле Дефо написано «автор Робинзона Крузо». Не правда становится в итолге нравственным уроком, а хорошо (пере)вымышленная правда.
Герои романов превращаются в богатых психологически персонажей, если действуют в окружении себе подобных. Тогда можно акцентировать каждую оригинальную мелочь их тонкой душевной организации. Дефо об этом не раз и не два говорил в сопроводительных текстах к своей прозе. Ок, декларировал даже. Чтобы потом выбросить своего Робинзона на необитаемый остров и предоставить ему для компании полную противоположность – Пятницу. Или же не противоположность, а копию-в-негативе?
Момент, на который в сюжете «Робинзона» предпочитают в последнее время не обращать внимания, заключается в том, что Крузо – рабовладелец. Перед судьбоносным путешествием Крузо побывал в Бразилии, где купил себе плантацию. Именно это путешествие, которое привело его на остров, – нелегальный рейс в Африку, где Робинзон планировал прикупить для своей плантации рабов. На протяжении романа Робинзон несколько раз сам себя назовет королем острова. Но интереснее, что капитан корабля, который их спасет, в финале прямо назовет остров колонией. Да, этого предпочитают больше не видеть.
Просто последние лет сто – сто пятьдесят роман Дефо читают как книгу о Пьянице преимущественно. Его делают главным героем в новейших перепевах сюжета, ему меняют пол, иногда – расу. Его превратили из объекта влияния белого человека в самостоятельную литературную и культурную единицу. Сначала было не так. С появлением Пятницы на необитаемом острове начинается колониализм. Пятницу Робинзон спасает от каннибалов, учит английскому, отучает от людоедства и всячески цивилизует. Дает имя, например, по дню недели, когда спас благородного дикаря. Словно само знакомство с белым человеком становится днем, когда Пятница родился. Овладев английским, тот расскажет, что происходит с Тринидадом, который тогда уже был в собственности Британской короны. А в плен Пятница попал в разгаре сражений между племенами, которые и требовали в свое время вмешательства империи.
Кто при таких условиях объект воздействия в романе Дефо? Белый напыщенный господин или «адаптированный» чернокожий?
Естественными Дефо называет те вещи, которым мы отныне придумали сотни различных «искусственных» названий. Вот одна из них: естественно, что одни люди подчиняются другим. Но «Робинзон» же не об этом. Не только об этом. В мире Дефо люди живут во внутренней гармонии, они осознают какие-никакие пропорций внутри себя, нравственный закон. Вот есть я, вот есть океан, вот есть остров, вот есть дикарь рядом. А вдруг происходит что-то, что делает очевидным: то чувство гармонии, человеку свойственное, те пропорции, которыми человек себя «измеряет», они у каждого - свои. И вдруг: есть я, я - остров, я - дикарь рядом, я - океан. И позвать бы на помощь что-то большее, чем Я - Бога или Природу. Но Робинзон, знаете, в Бога не верит: там несколько раз он начинает рассуждать, почему создатель так легко губит свои творения, но быстренько эти соображения сворачивает. И Природа его интересует только в том аспекте, вкусны ли жареные попугаи. Силы, которые больше Я, у Дефо находятся не вне человека, а внутри человека. Те нарушенные индивидуальные пропорции, те внутренние границы, которые можно подвинуть в пользу кого-то или за счет кого-то. Пятницы, например, удачно подвернувшегося под руку.
Такое свойство литературных героев мы называем «романным сознанием», поэтому говорим, что «Робинзон» – первый настоящий роман. Такую способность у живых организмов мы называем мутацией.
В этом году будем отмечать еще один книжный юбилей. 24 ноября 1859 года обнародовали «Происхождение видов» Чарльза Дарвина. Зазвучало громко мнение о естественном отборе. Организмы мутируют, чтобы выжить, полезные для выживания мутации становятся нормой. А «Робинзон» разве о чем-то другом был написан? Меняйся в соответствии с требованиями окружения, адаптируйся к условиям существования - или умри. История не только иронична, но и справедлива в своей иронии. По крайне мере история литературы. 300 лет «Робинзона Крузо» элегантно отражаются в 160-летие «Происхождение видов». Посеянные в апреле семена Дефо сошли щедрым ноябрьским урожаем Дарвина. (Дарвин «Робинзона» читал, если интересно). Только до сих пор остается открытым вопрос, кто там главный герой у Дефо – Пятница или Робинзон, у кого из них – более полезные для эволюционирования организма мутации? И не Дарвин ли вдруг написал первый настоящий роман, предположив, что его «герой» способен меняться изнутри? Только Пьяницам, над которыми проводят адаптивные эксперименты, от того все равно туго.
Сегодня День рождения Робинзона. А завтра, кстати, наступит календарная пятница. Вот так оно всегда: день Пятницы – это всегда некое условное завтра, что вот-вот наступит. Потому что продолжается безусловное «настоящее робинзонов». Наши поздравления, господин Крузо.
