Сейчас все на контрасте, на контрасте, что не уловили?
Всего-на-всего покупала шелковые шнурочки для деликатных открытых туфель — родные слегка подустали. Толстушка продавщица, крепко уверенная, что знает все, — от сбалансированности оттенков до тенденций и брендовых акцентов в моде, посмотрев на меня оценивающим наметанным взглядом и, видимо, найдя какое-то подтверждение, укрепившее ее осведомленность, снисходительной скороговоркой припечатала — вы какая-то не продвинутая, еще не уловили, что сегодня все работают на контрасте. Она голосом еще раз выделила — на контрасте. Если туфли зеленые, берем черные, если черные... Наверное, вы скажете — белые, перебила этот доморощенный ликбез, он забирал время. У меня черные, дайте, пожалуйста, терракотовые или цвета солнечного песка. «Таких нет», — потеряла всякий интерес, продавщица, а соседке по киоску добавила, когда я отошла: «Выпендривается, а прикидывалась же, морочила голову. Нет, сегодня торговля не пойдет, уже понятно — видишь, как день начался».
Рядом в переходе сидел в своем крошечном скворечнике, гордо называемом магазином (ведь в самом центре города, это сейчас роскошь), приемщик — ожидал желающих обновить элитную обувь. Набойка для таких изделий — прочитала, стоит 170 грн, восстановление цвета, или чистка случайных пятен, — от 450 до 700. Интересно, с чем туда обращаются, решила понаблюдать. Вижу, заскочила посетительница, только узнать: она объяснила — приобрела мужу новые замшевые туфли с витрины, естественно, по дешевке как для такого класса, один туфель заметно выгорел. 250 — 300 гривен — услышала ответ. Она постояла в растерянности — вот так вторичная выгода, но все же решила: овчинка выделки стоит, такие новые — намного дороже. Принесу, договорилась с мастером.
Экономная суета присутствует в каждом взгляде, в каждом движении в сторону кошелька, цены в столице непредсказуемы, как беззащитные дурочки, которым хочется помочь и все объяснить. Кстати, такой образ в жизни по-прежнему самый востребованный среди ходоков со стажем. Да там хоть все понятно — возможно, и полусветлое, временно мерцающее будущее, а ценам же не бросишься наперерез — отутюжат, не заметят. Охота же — на мелкую и крупную дичь, тут продавщица права, работает на контрасте. Вот и приходится постоянно включать интуицию. Будто оно просто — считывай заметные сигналы и подсознательно соединяй точки, но как утомительно... Наблюдаю, как тетя пенсионного тренда меряла летнюю шляпу на Андреевском спуске. Продавщица вокруг нее щебетала — присмотритесь, тут залом, тут приспущенные поля. У нас в заказчиках одна интеллигенция: актрисы, писательницы, музыкантши, парикмахеры. Надо же, как парикмахеры скакнули, подумала, услышав озвученный ряд. Видимо, в тетином планетарии все совпало, и она, меряя и невольно принимая позы, которые казались ей изысканными, радостно откликнулась — да, я оттуда, из этого списка. У меня своя мужская парикмахерская, и все девочки-мастера как на подбор — интеллигентки. Уже освоились в большом городе, быстро учатся, сильно замуж хотят. Ничего удивительного, отучившись по 15 лет, освоив один-два иностранных, вождение, нужную, само собой, технику для работы и главный плюс — профессию (иногда традиционно мужскую, хотя сейчас, похоже, таких не осталось) и, причисляя себя к интеллигенции, тоже замуж хотят, хоть и знают, что это далеко не всегда счастье. Замужние со стажем иногда саркастически шутят — выходя замуж, мы меняем внимание многих мужчин на невнимание одного. И далеко не все признаются даже себе, что невнимание одного (и не всегда мужа) бывает дороже внимания многих, и это может стать особо жгучим счастьем.
Правда, в любой день сбой может дать зеркало, зачем-то начиная говорить правду, вызывая искреннее удивление — что, это я? Или фотографии научатся все замечать да фиксировать, а кто просил? Знаю рецепт многих — просто порвать фотку, хоть и утверждают, что такую просто надо отложить, через несколько лет она покажется очаровательной. Лучше смотреть на свои любимые фотографии — они действуют и терапевтически, даже меняя мускулатуру лица, а уж как настроение поднимают! Зачем пренебрегать — вот и игривое «понарошку» превращается в контрастное «всерьез». Паникеры, конечно, спешат себе отрубить по пару сантиметров с лица, вколоть витамины в морщины и всякую поддерживающую химию, но для этого, кроме бесшабашности, нужны крепкие деньжата. Всегда считалось, что интеллигенты воровать не умеют, да и нечего. Уверяю — заблуждение. Стоит завести, скажем, кредитный союз, а потом его обанкротить, уведя все деньги других интеллигентов, и вот они — чужие бабки. И вовсе не миражные, хотя, похоже, счастья такая игра не приносит. Да и отмываться придется до конца жизни, такой вечный банный день в наказание.
Еще немного из новостей старости, рассказала бывшая модница, а ныне философствующая продавщица на антикварном рынке, торгующая, как она говорит, мануфактурой. В переводе это — очаровательное предложение фольклорных 50 — 60-летней давности платьев, в прекрасной сохранности. Естественно, никакой косметики под старину — эти ткани не спутать, их мелкий ситцевый цветочек — страсть многих. Она постоянно учит свою внучку, когда та стоит с ней на рынке, женской мудрости. Они время зря не теряют, вот иногда услышу: никогда не хлопай крыльями, навязывая свою опеку, учись, и ты сумеешь точно предвидеть мужскую реакцию на женскую заботливость, уважай чужую приватность. Знай — очень заметны старания женщины свою любовь использовать пропорционально влиянию, по-простому — через котлетки, кашки, варенички. Потом, откуда ни возьмись, и в душе — ветошь карнавала. Смотри, сколько на рынке денежных мужиков, может, кто-то из них и холостяк. В очередной раз, правда. В одной знакомой и бодрой холостяцкой компании, скажем так, последнего заплыва они, шутники, даже учредили свой знак отличия — рюкзачок ходока. В нем, видимо, сердца женские или еще что — не знаю и знать не хочу. Когда один знакомый из этого кружка по интересам, смеясь, рассказывает какие-то подробности развода на чувства очередных жертв, становлюсь мужененавистницей. Впрочем, женщины сами виноваты, часто хватаясь за случай, просто не дорастают до понимания, что обладание сильным чувством, пусть без взаимности, но зато его невозможно отнять, подчас дороже всех технических удовольствий, которые только и могут предложить ходоки. Странное чувство не отступающей зависимости, необходимость пустяшного общения, укутанное шутливым тоном, запрятанная куда-то беспредельная нежность приносит тоже острое счастье, которое, правда, мучением зовется.
Контраст не имеет чувства юмора; или наоборот, имеет.
Скрытный он.
