Синдром бедного родственника
Осколки неродившихся словесных миксов громоздились в голове ненужным хламом. Лоскутное одеяло из того, что нравится и не нравится, что удивило или напрягло, а то и примирило против воли, можно сшивать до бесконечности, но в наши грубые времена многое зависит от чужого проекта. Вот и вынырнули, по нахалке, не спрашивая разрешения, это блудливое и виляющее, без устали клонируемое, слово — проект. Часто прикидываясь остросюжетным «банкетом», а при ближайшем рассмотрении, оказывается игрой разных ремесленников на чужом для них поле, где вспахивает и грунтует творческую землю другой, где засевает своим талантом тот же, другой, и если он успеет, то на свое детище сможет взглянуть разок-другой и оно быстренько уплывает в другие руки, уже принудительно, как в барабане стиральной машины, крутясь с навязанной скоростью, прирастая от чужой жадности неряшливыми, с вечно голодными ртами, цифрами и что удивительно — абстрактному этому проекту всегда мало, как высокогорно не задерутся цены, он будто приговаривает: давай — за мое здоровье и за мамино, и за папино, и за сына, и за свата. Укутываясь плотно в слова — «особое виденье», «смысловое выражение», которое улавливает только он и, конечно, свой особый нюх — такой, не мучаясь, ничего не творя, не вынашивая идею, образ, технику, глядишь и уже ходит гоголем — вон, мол, какое пространство сварганил, вот благодаря моему артистическому жесту какой крупный народ забурлил, мол, если бы не я... и дальше — все о себе, удачливом.
Часто находясь среди людей творческих, и болтая с ними о том о сем, будто совсем и не связанными с такими темами, улавливаю их досаду, общую обиду и она, путая самоисключающие смыслы — ведь понятно без творческой раскрутки успех не спешит радовать, насыщая и монетизируя, но с другой стороны — похоже этим и выращивается вечный бедный родственник. Вот так и размышляли с моим давним единомышленником, художником интересным и остроумным, и вы удивитесь, но, чтобы иметь возможность баловаться с кистью, пером, он работает переплетчиком в своей мастерской. Надо сказать, что его профессиональность — безупречна и потому спрос, как говорится, не усыхает и приносит какой-нибудь заработок, главное, регулярный. Сразу скажу, что все наши общие друзья, которые тут бывают, сразу начинают рассматривать его стены, где хозяин вывешивает, оформленные в коллажи и украшенные его неожиданными зарисовками и заметками на полях, работы и надо добавить, не ленясь, часто обновляет экспозицию, так что можно и не разговаривая, а просто рассматривая цитаты, уловить, что его сейчас волнует. Вот я и решила побродить по стенам, фотографируя на мобилку то, что запомнилось. Похоже, умные люди подбросили свои мысли в коллажи и в мой текст, понимая, что обязательно возьму эти слова в кавычки: «Коллекционеры, покупающие картины, за счет чего и живет, собственно, изобретательное искусство, перестали верить личному: люблю — не люблю, нравиться — не нравиться. И ориентируются на то, что скажет эксперт или тот, кто себя за эксперта выдает. Кураторы, галерейщики, искусствоведы, которые должны быть посредниками вдруг возомнили себя хозяевами искусства, и художник для них всего лишь средство для достижения материальных своих целей. Талант антрепренера ценится современным художественным социумом куда выше таланта художника, творца».
Между тем, слышу уже от собеседника, искусство располагает своим пространством, оно отвечает не на вопрос «чего хочет человек», а на вопрос «для чего человек существует». Вот такой прижившейся перформанс — проект отдельно, где простор для разного рода шарлатанства весьма плодородный, а твой результат — это творчество. Каждый выбирает свое, но на это «свое» часто просто не проживешь в тех рамках, когда ты можешь себя уважать. И все же, если поставил цель не связываться с шустряками, проглатывающими твои искания идеи, то, глядишь и начинает получаться. Уже у многих. И обязательно испарится робкая неуверенная походка, будто боком, как бы желая как можно меньше занять места на земле, появится свой голос и то самоуважение, которое стирает душевный авитаминоз. С этим согласилась и моя портниха, соседка по площадке. «Хоть я не художник, — решила и она порассуждать, — но ведь вышла из чужого проекта». Она, конечно, видит себя дизайнером и мечтает об успехе, но понимает, — все зависит не от той цены, которую ты согласен заплатить, а мотивации на труд, на риски. Я собственно помню, как у нее все начиналось: Однажды, увидев цену на понравившийся ей сарафан в дорогом магазине, она с перепугу научилась шить еще в студенчестве. Потом учеба, вникание в тайны кроя, прилежность. Но все это не приносило денег. Хозяйка, у которой начала работать вечно придиралась, штрафовала, даже ревновала к вниманию к ней со стороны клиентов. «По сути, шефиня стала невыносимой и я помахала ей ручкой. Живу без панической суеты, — добавила, — внеся в свою жизнь план осознанного потребления, не заморачиваясь какой именно принт принесет в этому сезоне счастье в личной жизни и проблемы — что одеть у меня давно нет. В моем подвале, где я совладелица, две неизбалованные девчонки с отменными профессиональными руками, смогут процитировать любую идею, в их работе не чувствуется никакой второсортности, они, используя свой внутренний сканер, умеет и изнанку, которая весьма откровенна обнажает культуру шиться, оформить грамотно, не придерешься. Несомненно, это раздражает светских хищниц, присыпанных кутюрной пылью из кошельков мужей, но мои девчонки немилосердно сокращают дистанцию с ними, небожителями и теми, кто зачем-то мечтает о недоступном сарафане, уверена, главном и самом нежном друге женщины».
Кто знает, где прячутся входы и выходы человеческих поступков, но когда зима так затягивается, то, находясь как бы в режиме сеанса одновременной игры и с весной и с зимой — уже можно вовсю продумывать фасон главного своего сарафана. Таков мой наивный проект, и я уже в процессе.
Вот так, цифры в паспорте, сидите там тихо и не путайтесь под ногами, ведь главное не макияжную маску натянуть на лицо, а наполнить себя жаждой всего нового, очень зачем-то нужного тебе, просто необходимого.
Чтоб, видимо, не зарывалась ко мне на улице, пока я все эти мысли внушала сама себе, в связи с полной свободой от всяких психологов, дорогих салонов и прочих, даже очень желанных услуг, подошел парнишка и протянул мне какую-то бумажку. «Предлагаем работу посудомойки или уборщицы за шесть тысяч гривен, — сказал он. — Может, если не вы, — попытался он вывернуться, уловив удивление, — то хоть знакомым дайте наш телефон».
Вот, вроде не хватает денег, а уборщицу за шесть тысяч не найти. Почему никто, ни на каком углу не ищет журналистов за хорошие тысячи? Ну что ж, в крайнем случае, посуду всю жизнь мою сама и убираю тоже. Значит, еще одна профессия в запасе есть. Господи, хоть бы никогда мне не понадобился этот телефон, заговорил во мне давно выключенный синдром бедной родственницы.
К тому же, есть дела поважней — мне нужно додумать фасон сарафана, цвета первой зелени. Да, похоже, в голову ударила весна, что все ж лучше, чем давление.
И дешевле.
