Срджан Валяревич и его «Комо»
Был вторник, был конец июля 2015 года, был солнечный и жаркий день, и я не верил во все хитросплетения судьбы, и ни во что я тогда не верил, но так уж сложилось, что я сидел напротив писателя Срджана Валяревича в одном из центральных белградских кафе. Я хотел ему сказать, что «Комо» стало первой книгой, которую я прочитал на сербском без словаря, а для каждого, кто изучил хотя бы один язык, такие тексты становятся важными на всю жизнь. И что я хочу перевести эту книгу на украинский. Это все, что я хотел ему сказать.
«Можешь взять еще что-нибудь, если хочешь», — сказал мне Срджан, когда я заказал у официанта кофе.
«Я не фанат кока-колы», — ответил я, потому что мой визави только что перед этим заказал себе кофе и колу.
«Нет, я не об этом ...», — как-то даже смутился он.
«Понимаю. Но я за рулем», — был мой ответ.
Срджан, очевидно, как и все бывшие пьяницы, хотел дать понять, что его «завязка» — еще не повод для абстиненции других; более того: когда кто-то пьет в его обществе, это лишь подтверждает силу воли бывшего запойщика, утверждает его в убеждении, что зависимость преодолена. Я действительно был за рулем, и знал от людей, через которых искал координаты Валяревича, что его алкогольные фейерверки продолжительностью в месяцы или даже кварталы — позади, теперь о них можно прочитать только в книгах. И книг этих достаточно много: пять романов и два сборника стихов, осыпанных наградами и переведенных на дюжину языков.
«В письме Валяревича все имеет душу», — объяснял мне накануне другой сербский литератор. И правда: читая книги Срджана, и прежде всего «Комо», невольно начинаешь доверять рассказчику, его непосредственности и простоте, непретенциозности и искренности, внимательности к деталям. Транзистор, книга Вальзера, пожелтевший листок, падающий на пол комнаты, больной каштан, соблазнительные попки молодых девушек, старый дырявый свитер, чужие достоинства и недостатки — его глаза регистрирует все. Все это для него важное и дорогое. Очень важное.
А дальше уже дело писательского мастерства — описать увиденное так, чтобы каждый читатель ловил себя на мысли, что и он сам презирает фальшивые условности высшего света; что и он бы дружил прежде всего с простыми людьми — официантами (желательно женского пола), уборщицами, врачами деревьев, безумными футбольными фанами и водителями такси; что и он пил бы с утра до сумерек и палец о палец не ударил, если бы представилась такая возможность. Воистину: одной из самых больших похвал автору является ситуация, когда читатель стремится ассоциировать себя с лирическим героем книги. А когда у тебя еще и блестящее чувство юмора, поэтический синтаксис и красоты озера Комо в арсенале, то дело за малым — садись и начинай писать. Хотя именно последнее и оказалось самым сложным: писатель был стипендиатом фонда Рокфеллера в конце девяностых, а роман, который только что вышел на украинском в издательстве «Книги-ХХI», увидел свет только в 2007 году. Как утверждает сам автор, во времена войны пишется слабо, и живется слабо, и только пьют — ого-го как.
Ведь вторым, скрытым дном, которое и сделало роман «Комо» культовым в Сербии (семь переизданий!), является война, которая сотрясала экс-Югославию на протяжении девяностых годов. Только книга эта — из тех лучших образцов психологической военной прозы, где слово «война» почти не употребляется и где вообще нет описаний батальных сцен. Валяревич описывает месячный быт лирического героя над озером Комо: шикарные ужины, дорогой алкоголь, прогулки по горам, заигрывание с местными девушками и т. п., что мы знаем о напряженной писательской работе. А где же там война, спросите вы. И я отвечу: ее нет. Поэтому это и жуткая книга, настоящий военный хоррор, ведь рассказывает о бегстве от себя, в другую страну, в алкоголь. Потому что этому молодому человеку всего двадцать с копейками, и это единственный раз в жизни, когда ему столько. Больше это не повторится. Через месяц он вернется — и его могут мобилизовать, выслать убивать, убить. А ему один-единственный раз двадцать с лишним и, по большому счету, он не виноват, что родился в проклятой части мира, где войны выпадают на долю каждого поколения. Он хочет пожить — хотя бы один месяц — как «белый человек», развлекаться, наслаждаться, путешествовать и знакомиться, просто жить. За кулисами этой частной истории пылает в огне и тонет в крови его родная страна, вся бывшая Югославия, Балканский полуостров. Стипендия заканчивается, герой возвращается в ад. Вполне возможно, что это был лучший месяц в его жизни.
«А, и еще одно, — сказал я уже на выходе, прощаясь. — У меня последний вопрос».
«Об Алду и почему он не ...», — широко улыбнулся Срджан.
«Да, ты угадал», — перебил его я.
«Все к этому шло, это было настолько очевидно, что стало даже неинтересно», — неизвестно, сказал Валяревич правду или покривил душой.
Возможно, и не нужно нам этого знать. Возможно, так и лучше — задавать вопрос без ответа. И изо всех сил пытаться избежать неизбежного.
