Свой островок внутри урагана
Не уверена, стоит ли писать о чем-то релаксном, если за последние месяцы перессорились даже самые стойкие: в семьях, а я знаю такие, муж с женой разбежались по разным комнатам и смотрят каждый свои политические каналы, уже вместе не ужинают и не разговаривают, а ведь, по сути, каждому болит, жжет, щемит и даже ужасает возможная пропасть, перед которой стоит страна, другие же думают, что она (страна) уже на полной скорости налетела на невидимый столб. Пока технологи нагнетали приближение виртуальной катастрофы, неожиданно во время вечернего круглого стола ворвалась настоящая драма — парижский пожар. У меня этот момент, как и у многих, наложился на такое оцепенение, что показалось — вот он знак: пора остановиться, остудить голову, спокойно уравновесить хотя бы порядок в собственном доме, ведь из-за предвыборной нервотрепки многие запланированные дела отложены, а жить все же надо по правилам — что задумал — сделай, и это как минимум. Пока тушили пожар, а многие смотрели все до конца в прямом эфире, конечно, вспомнила свой Собор. Лет семь тому, наслаждаясь прикосновением к этому великолепию, помню, именно там немотивированно почувствовала и запомнила, может, свою и нелогичную уверенность — у меня все впереди. Ощущение, конечно, довольно нахальное, слишком молодое, ведь, мягко говоря, это не так, нет, вернее, — совсем не так. Да какая разница — тут же решила — ведь никто не слышал мои мысли и не знал, что окрылена словами, которые услышала когда-то в свои шесть лет, когда жили мы в Польше, а папа часто рассказывал мне о Париже, утверждая: «У тебя все впереди». Я, помню, все допытывалась — что, что впереди, а он только отвечал — все. Теперь понимаю, это был приказ моему мозгу, моей памяти, подарок любящего и заботливого отца, но даже он тогда, конечно, не мог предположить, что запомню это особое ощущение навсегда, и в самые непредсказуемые моменты оно будет появляться и укутывать теплыми иллюзиями, и смогу сопротивляться вторжению ожесточения, грязи, которая, знаю, не коснется — ведь у меня все впереди. Пока же, уже третий день пью смягчающие чаи, потому что охрипла — ведь рот не закрывается, вот и сегодня сами себе с подругой испортили встречу, неистово ища свою выборную истину.
При таком накале даже травяные настойки, хоть и каждые два часа, не помогают, а ведь еще недавно думала, что твой день — это частная собственность, а не коммуналка, но по факту в режиме марафона изучаю все последние новости, постоянно сопоставляю и устаю от объема услышанного. Иногда даже хочется днем воспользоваться берушами, а на глаза натянуть сонную повязку. Один знакомый, его всегда называю «мальчик ухо», хоть он совсем уже не мальчик, посоветовал — не извлекай образ из звука. Как-то слишком мудрено, но, переспросив, что тот имел в виду, и поняла простое — от раздражителя без тормозов укройся чем-то привычно успокаивающим. Для меня сигнал — немедленно зажечь свечу, та мгновенно смягчает печаль, остроту раздражения, хоть бы от того, что, например, в эту минуту вынуждена захлопнуть окно, прервав проветривание, так как во дворе на скамейку под самыми окнами, снова присела компания из круглосуточного цветочного магазина и, хоть уже близилось к 12 ночи, будут еще час-два щелкать мобилками, хохотать, спорить, не считаясь, что мешают всем. Замечания делать бессмысленно, проверено. Не умеем мы жить по правилам, по умным правилам, которые не меняются по прихоти вельможной особы, даже — по-своему наслаждаемся, как ни парадоксально, своими нестыковками: несортированным мусором, а кто мешает начать с себя еще вчера, молчанием, когда, как у меня, на общей площади в подъезде, заядлая курильщица уже с шести утра обновляет свой релакс с сигаретой, и не одной. Весь дым идет в мою прихожую, и это при плотно закрытой двойной двери. И что — на нее тоже не действуют замечания. Ответ у нее один — много чего в нашей стране не так, сигареты не самое страшное. Так и живем, вертя головой, отводя глаза, скажем, от бездомных животных. Хоть и выношу при каждой пробежке в парке еду дворняжкам, но никого уже взять не могу. Видимо, свой лимит потерь уже испытала: был у меня и котик Мальчик, и пекинес Шанечка, и еще один котик Люсик. Я так любила их, поражалась особой интеллигентностью, так боролась с их болезнями, так привязывалась, что до сих пор мучаюсь — что их уже нет. На Владимирской горке животных-сироток не видно днем, но ночью все оставленное обязательно съедается. Заметила, тут выгуливают, среди прочих, особую белую породистую собаку, вы не поверите — улыбается. Увидев впервые, думала, что она улыбается именно мне, но хозяйка объяснила, нет — всем. Теперь жажду ее встречать постоянно, вот и выбегаю на тренировку по скандинавской ходьбе пораньше, когда собачники только стартуют.
Приятно, и весь день потом ладится. Конечно, и от пробежки, но и от собачьей ласки. Ощущение счастья возникает всегда будто ниоткуда, но ведь оно важнее подчас самого счастья, которое может и оборваться. Кстати, собачники на горке очень доброжелательны, так совпало, что они разделяли и мой выбор еще в первом туре, а вот что сейчас решили, не спрашиваю. Правда, люди сами делятся, что тут скрывать (я тоже сделала свой честный выбор), ведь, по сути, ссорятся обычно в таких разногласиях с сослуживцами, родственниками, приятелями, которые вдруг стали думать не так. Одну мою знакомую, которая вышла замуж и живет в Берлине уже лет пять, не помню, спросила — зачем она часами, иногда по восемь-десять часов, все комментирует в Фейсбук, откуда столько свободного времени, и она очень удивила ответом — а что тут делать, тут же нечего делать. У меня нет бытовых проблем, а политический выбор киевлян меня волнует значительно сильнее, что мой ухоженный сад, воскресные длительные пешие прогулки с друзьями мужа, а теперь и моими. С ними я не говорю о наших проблемах, они не все, думаю, уловят — ведь мы смотрели в детстве разные мультики, читали разные сказки. И эта разность, хоть и упрощенно объясненная, с годами только укрупняется. Я зачем-то притворилась, будто не расслышала, недопоняла — уж больно холодно стало, даже испугалась заочно — как же неуютно, выстроив свой каркас ценностей, вдруг лишиться уверенности, что делаешь все правильно и тебя понимают думающие так же. Недавно уже узнаваемая керамистка Светлана Гибаленко подарила мне скульптуру телефона, скажем так, ушедшей эпохи, с большой трубкой, крупным диском, яркими цифрами. Интрига в том, что трубка слегка сдвинута, будто хозяйка на разговорной паузе, хочет, похоже, поиграть в молчанку. Как мне понравилось такое настроение, даже начала сочинять сюжет, в котором в главной роли, естественно, будет этот метафорично упрямый неболтун, уже приготовилась к игре, но тут наступило время магистральных вечерних новостей. Все — это святое. Вдруг что-то пропущу.
