Так где же «правда»?

Юрій Костюченко

12 июля, 11:33

Много лет назад, еще до войны — уже привычно звучит, правда? — один мой коллега из IT-департамента крупной американской корпорации рассказывал мне о своих командировках в Залив во время операции «Щит пустыни» осенью 1990-го. Его байки преимущественно касались ошибок американских инженеров при разработке и внедрении нового армейского оборудования, способов их поиска в условиях военного времени и методов устранения. Истории были интересными, парадоксальными и иногда комичными. И в своем показательном несоответствии реалиям войны и паттернам мышления мирного времени — очень поучительными. Тогда я спросил его, почему он не обнародует свои воспоминания. «Я думал об этом, даже подготовил статью в журнал. Но пресс-служба флотского подразделения, к которому я формально был приписан, не одобрила эту публикацию. И я отказался». — «Но прошло много времени. Да и существует много разных медиа, которые охотно возьмут этот материал, разве нет?» — «Я спрашивал редактора одного издания. Он сказал, что не будет публиковать то, что не одобрено военными. И рассказал мне свою историю. Вот, послушай».

«Он работал корреспондентом и был отправлен во Вьетнам во время войны. Там он сделал много фото — тяжелых, драматичных, даже трагических — на которых в том числе были изображены изувеченные тела погибших американских солдат. Часть из тех снимков была опубликована. Автор чувствовал себя героем — он рассказал людям правду о преступной войне! Впрочем, первое, что сделали солдаты в Сайгоне, увидев публикацию, которой он хвастался, — набили ему морду: «Не для того мы две недели договаривались с вьетконговцами о доступе на их территорию и несколько дней тащили эти тела на себе через джунгли, чтобы ты показывал их останки, как на бойне. Мы хотели, чтобы их похоронили как героев. Ты мародер». Через полгода на антивоенной демонстрации в Вашингтоне автору плюнул в лицо хиппи: «Трупоед! Ты не лучше убийц, если наслаждаешься смертью!». Редактор не пустил его на встречу с родителями солдат: «Не нужно тебе туда. Их там будут вспоминать, соболезновать, а ты выставляешь их сыновей либо безумными палачами, либо горелым разорванным мясом. Поработай в архиве, чувак». И все это тоже было правдой. Такой же, как и та, которую он так смело показывал в своих материалах. Это существенно изменило его отношение к понятию «правды», уменьшило тягу к самовлюбленному навязыванию своей точки зрения и натолкнуло на изучение опыта американской журналистики времен Второй мировой. Он стал осторожнее с информацией, а значит, и человеческими судьбами».

Через некоторое время уже многие пришли к похожим выводам. Работа СМИ во время Вьетнамской войны стала важным фактором хода конфликта и важным этапом понимания роли медиа в военных конфликтах в мире.

Сегодня мы знаем, что именно СМИ сыграли одну из важнейших ролей в том, что руководству США не удалось достичь консолидации интеллектуальной и политической элиты страны в военных вопросах. Что и привело к известному результату. Этот опыт многому научил тех, кто потратил время и усилия на его изучение. Нас, похоже, среди учеников не было.

8 июля Пресс-центр штаба АТО обнародовал заявление, в соответствии с которым «6 июля 2016 года в населенном пункте Авдеевка на промзоне, обороняемой украинскими десантниками, вели съемки журналисты «Громадського ТБ» Анастасия Станко и Константин Реуцкий. С ними также была и представитель российского издания «Новая газета» Юлия Полухина, которую журналисты «Громадського ТБ» представили как своего сотрудника. Станко и Реуцкий не впервые работают на промзоне, поэтому их хорошо знают десантники. Упомянутые журналисты отсняли обстрелы наших позиций со стороны российских оккупационных войск и двух погибших украинских военнослужащих в результате попадания мины в блиндаж. Утром 8 июля этот сюжет был выставлен на сайте «Громадського ТБ». Просмотрев его, защитники промзоны обратились с требованием к руководству канала снять видео, что последние и сделали. Спустя некоторое время подобный сюжет вышел на сайте «Новой газеты» за авторством Юлии Полухиной, разлетелся по интернету, российским СМИ и медиа-ресурсам так называемой ДНР. Это возмутило украинское общество и в первую очередь воинов-десантников, обороняющих промзону в Авдеевке. На данном видео четко отсняты позиции десантников, их лица и оружие, предметы, которые могут стать ориентирами для врага. Это является грубым нарушением правил работы журналистов в зоне АТО».

Собственно, история кажется простой: журналисты с пресс-картами АТО приехали в зону боевых действий, где собирали материалы. Это работа журналиста — собирать материалы в интересных, иногда опасных местах, чтобы привлечь внимание общества к важным проблемам. Дальше эти материалы были обнародованы. И это тоже работа журналиста. Ведь иначе зачем собирать материал? И вот здесь начинаются вопросы.

Конечно, первый вопрос о выполнении режима допуска в зону АТО к нашим военным. Но это вопрос к соответствующим военным службам, которые — не сомневаюсь — будут заданы и найдут ответы. И это никоим образом не снимает ответственности с журналистов, которые, попав спорным образом в зону ограниченного доступа, отсняли и распространили неприемлемые материалы. Но это тоже случается. И если журналисты сняли материалы с сайта, то они признали свою ошибку, разве нет? Так почему об этом нельзя сказать открыто? Оказывается, нельзя.

Реакцией на заявление Пресс-центра АТО стала кампания по оправданию, нагромождению лжи, переложению вины и поиску крайнего. Так «Громадське» и его многочисленные защитники из круга «полезных идиотов» заявили, что видео они не выкладывали, то выкладывали в ограниченный доступ, а когда с помощью кэша Google выяснилось, что видео было в открытом доступе несколько часов (от 5 до 8), то заявили, что оно было не на их сайте, а на их канале в YouTube, следовательно, обвинения ПЦ АТО они не принимают. Создается впечатление, что нас держат за дураков.

Тем временем по страницам террористов и их российских сторонников видео «наших» журналистов распространяется с победными комментариями, сопровождается ремарками, читая которые, остается надеяться, что родственники погибших не будут видеть этого. Это видео анализируют на предмет расположения позиций и огневых точек.

Следует отметить, что снятая нашими журналистами и распространяемая в сетях террористов видеосъемка позиций обороны непрерывным кадром является недопустимой в боевых условиях. Это приводит к возможности точного наведения артиллерии противника и, таким образом, к необходимости изменения позиций. Изменение позиции в условиях постоянного боевого контакта также приведет к потерям. Если журналисты этого не понимают — им не место на позициях. Потому что рейтинг — штука виртуальная, а потери и кровь — реальные.

Однако это почему-то не интересует защитников права на правду без ограничений. Как и многие другие противоречия.

Например, при обсуждении проблем, возникших из-за обнародования волонтерским проектом «Миротворец» бизнес-карточек аккредитованных в ОРДиЛО работников медиа, журналисты ссылались на защиту украинского общества от информации, которая известна террористам и их кремлевским кураторам. Сегодня, при обсуждении обнародования видео с позиции наших войск, журналисты ссылаются на неограниченное «право знать правду».

Так где же эта «правда»? Где те критерии и принципы, которыми руководствуются журналисты при освещении событий во время войны?

Очевидно, что методические рекомендации, разработанные Министерством информполитики, неполные и несовершенные, как и все, что это непутевое ведомство пытается делать, но они есть. Их соблюдение вместе со здравым смыслом и минимальной совестью позволит уменьшить угрозу жизни наших защитников.

Следовательно, прежде чем делать что-то с информацией, полученной на фронте, каждому из нас есть смысл задать себе несколько вопросов, исходя и из опыта чужих войн, и из наших последних дискуссий.

Можно ли оправдать «правом на правду» чужую кровь, можно ли поставить под угрозу чужие жизни, прикрываясь виртуальной угрозой своей безопасности, является ли собственная готовность к риску оправданием готовности пренебрегать безопасностью других?

Наблюдая за реакцией медиа-сообщества на дело «Громадського» в сравнении за делом «Миротворца», у меня возникают вопросы из области корпоративной этики. Например, продолжит ли наше журналистское сообщество покрывать всех своих без разбора, или начнет, наконец, различать, кто здесь те самые «свои» — любые журналисты или также и военные, погибающие на передовой не только под пулями врага, но и под камерами репортеров?

Интересно, что впервые вопросы персональной и корпоративной этики журналистов начали возникать в связи с «делом Гонгадзе» — возможно, там скрыты некоторые ключи к пониманию многих процессов в нашем обществе?

Все делают ошибки, без этого не бывает прогресса. И само признание ошибок ведет к взаимному доверию в здоровом обществе.

Попытка любой ценой доказать свою правоту или, по крайней мере, «невиновность» является фатальной ошибкой. Эту ошибку раз за разом с загадочным упрямством делает наше Министерство информационной политики, наше журналистское сообщество и отдельные наши политики. Их ошибочная логика обычно базируется на искусственной элитарности восприятия — оборотной стороне изоляционизма.

На непризнании того упрямого факта, что их (так же, как и каждого из нас) профессиональная, коммуникативная, социальная и этическая компетентность существенно ограничена, а иногда и искажена целым комплексом факторов. Поэтому превосходство, элитарность, дерзкое всезнайство, наглое навязывание своего мировоззрения обществу (при иногда вопиющем непонимании или игнорировании текущих общественных процессов и явлений) — недопустимы.

Именно это, а не неминуемые и иногда неотвратимые ошибки, и вызывает отторжение у общества в поведении отдельных журналистов. И это, к сожалению, переносится на все сообщество. То же самое, кстати, я могу сказать об ученых, но они не являются агентами информационного пространства, поэтому их ответственность другая.

Следует также понимать, что цензура не спасет нас. Цензура, особенно в сочетании с пропагандой, является путем к поражению, к разочарованию и панике. Поэтому единственным путем остается сознательное и ответственное отношение к своей обязанности на правдивое информирование общества, на донесение правды.

При этом давайте помнить, что, поскольку мы люди, нашей обязанностью является жизнь и гуманизм, а не тщеславие и мародерство. Тогда, возможно, нам не будут плевать в лицо при встрече наши читатели.