«Украинцы, дети мои...»
«17–23.06.2016»
Две тысячи лет весь христианский мир из всех четырех канонических Евангелий знает, что в своем отечестве пророков не бывает. Ну, разве что один-два за всю историю, и то в виде исключения. А с Украиной все наоборот, здесь вот уже два с чем-то года критическая плотность пророков и самопровозглашенных мессий на душу тающего населения, и на квадратный метр порядком уменьшившейся территории, растет день ото дня. Все девяностые и двухтысячные подарили нам одну бледненькую Марию Дэви Христос, а теперь какие только яркие личности не вынесла на Олимп зрительских симпатий нелегкая — сцена Майдана, туго натянутая на лицо балаклава, или вышиванка с парой босых ног.
С древних евреев повелось, чем тяжелее жизнь народа, тем выше в обществе спрос на Моисеев. Впрочем, в отличие от евреев в египетском рабстве, украинцы спокон веку живут в обетованной земле, нам в поисках лучшей жизни некуда отсюда идти. Наверное поэтому каждый очередной украинский Моисей носит фамилию Сусанин, и каждый поход украинцев за лучшей жизнью в лучшем случае оказывается еще одной автобусной экскурсией «Вокзал—Майдан—Лавра—София—Вокзал» — по всем уже осточертевшим за четверть века памятным местам. Не только автобусы и маршрутки, и поезда на этой станции тоже есть, но и они возят пассажиров по маршруту, которым проехал «человек рассеянный» из стихотворения Маршака.
Так что, в этот раз уже наученные предыдущим опытом, самые осторожные из нас ожидали от возвращения в Украину Надежды Савченко неприятных сюрпризов. Но даже их скорость трансформации этого еще недавно символа несгибаемости украинцев в противостоянии российской агрессии повергла в шоковое состояние. Ее первые интервью о необходимости прямых, без участия Кремля, контактов украинского руководства с кремлевскими марионетками — террористами «ДНР» и «ЛНР», о необходимости представительства российских террористов в украинском парламенте, многие робко пытались объяснить дипломатической игрой вокруг возвращения других заложников Кремля. Но высказывания в ходе ее первого европейского турне о необходимости смягчения санкций против России, о бессмысленности и опасности для мирового порядка передачи и продажи союзниками оружия Украине окончательно превратили ее в рупор антиукраинских сил, вне зависимости от того, осознает ли она истинный смысл и последствия для Украины своих действий и слов.
Впрочем, наверняка не осознает, как и не осознает, каким роковым образом они скажутся на ее политическом будущем, как она видит его для себя. В ее многочисленных, уже украинских, интервью нет-нет, да и проскакивают мессианские нотки, уместные разве что для роли украинской Жанны д’Арк в российских застенках: «мой народ», «мои украинцы». Сперва скептически комментируя свои перспективы как возможного кандидата в президенты, уже через две недели, несмотря на растущее в украинцах недоумение в ее адрес, она уже однозначно уверена в своей победе на выборах. Кто ж из нас знал, когда на День памяти и примирения 8 мая мы одевали венок из маков на голову статуи Родина-мать, что кто-то уже видит в ней себя.
Номер один парламентского списка партии «Батьківщина», сегодня Савченко говорит вслух то, что стало бы политическим самоубийством для лидера этой политической силы. Как боевая машина разминирования, Надежда идет впереди Юлии Тимошенко по политическому минному полю, собирая для нее и для ее партии дополнительные голоса тех украинцев, кто, как и прежде, готов пожертвовать своей и своих сограждан личной свободой ради популистских обещаний мира и сытости советской тюрьмы. Впрочем, лидер партии и сама давно имеет президентские амбиции, потому она так безоглядно, отбросив всякую осторожность, расходует политический капитал Надежды. В конце пути она неизбежно уничтожит сама себя как конкурентку, и ее выбросят, как и всякий отработанный политический материал.
Единственное, в чем просчитались ее кукловоды, инъекция Савченко была бы смертельна для украинцев образца 2014 года. Сегодня же благодаря ее многочисленным предшественникам украинцы приобрели к подобному оружию устойчивый иммунитет — некогда смертельная болезнь обернется лишь легким недомоганием. Хотя я не вижу в этом повод для оптимизма. Каждый раз обжигаясь, мы не становимся мудрее, просто с каждым новым развенчанным мессией в нас все меньше и меньше остается виденья цели, веры, все меньше сил к этой цели идти.
