Верхний свет
Как только попытаешься выставить себя человеком, которым не являешься, сразу прокалываешься, и хоть цветаевскому — верю, что глубина страданий не может сравниться с пустотой счастья, но иногда, наблюдая за отчаянием попавших в черную дыру арт-мира, скажем, приобретя нечто пустяшное, увязнув в весьма путанной системе ценообразования, а потому глобальные разводки для таких охотников реальны, и они на низком старте, понимаешь не напрягаясь: отчаяние и восторг могут уместиться в одном мгновении.
Меня это впрямую не касается, но даже если только смотрю, выводы созревают сами собой — сначала стоит выучить правила, прежде чем начать их нарушать. Это для начинающих. Профи же, похоже, достигают путем длительной самосоразмерности муштры загнанного зверя и привычной уверенности хищника.
Все эти мысли клубились в голове в водовороте ни к чему не обязывающей болтовни в одной атмосферной галерее с переплетной мастерской рядом при ней. Тут все давно знают друг друга, пусть подчас и только наглядно, и, бывает, сталкиваются (ненавижу слово «пересекаются»), чтобы похвастаться или поплакаться. Так, чуть-чуть, не сильно обнажаясь. В середине выставочного зала, на пятачке, свободном от картин и скульптур, перебрасывались новостями местного разлива не самые громкие охотники за аукционными предложениями, говорили о подделках, о меценатстве, об арт-детективных байках. Были тут, естественно, свои солисты и свои слушатели. Чувствовала себя уютно в роли слушателя, четко чувствуя размах личностей — где надутый, а где истинный, а потом по-простецки захотелось рассказать о своей любви к некой, по сути, дворняжке, как бы незаконнорожденной картинке, попавшей когда-то на мою довольно грамотно подобранную стену.
Давно купленная за малые деньги, импрессионистски сочная работа с самого начала не скрывала, вернее, художник и продавал ее как не авторскую копию, а как доморощенный клон — все по-честному, но его талант копииста был столь выпуклым, чувственным и зрелым, что, не видя оригинала, может, и ошибаюсь, но еще неизвестно, какая работа лучше. Просто в первом случае — имя, тут же заработок, но аромат, изящество, движение одежд двух модно укутанных женщин, нет, не с девичьим полунамеком, а в расцвете тех лет, как бы антикризисных, на которые никогда не бывает скидки. Они просто сами по себе уплывают за горизонт.
В советских словарях о таких импрессионистски окрашенных работах писали: «Переживания и настроения в отрыве от действительности и общественной жизни». Слава Богу, сюжет моего неоригинала как раз в отрыве от общественной жизни. Фигурки моих подружек, одетых особо женственно, но не перегруженно излишними заманухами, куда-то спешат, болтая увлеченно, но, как обычно бывает у нас, женщин, всегда четко отмечая реакцию и на себя и успевая мысленно отреагировать на все вокруг. Они спешат и на моей стене уже лет 25. Каждое летнее утро, где-то в районе восьми часов, их освещают сверху солнечные лучи, освежая, оживляя их мир и мое воображение, и мы начинаем болтать. Скопировавший их автор был и сверхталантлив, и настолько же честен. Деловые пройдохи, умеющие впарить да пропихнуть, охотятся за такими, но тот художник был из другой обоймы — он страстно любил копировать, а потом быстро пьянеть. Грустная история.
Рассказав все это, не знаю, зачем, поняла: мое откровение, конечно, было услышано, но как бы со снисходительно-вежливой улыбкой — кому нужно это умиление чьей-то наивной скромности? Да незаметно подсобралось в салоне несколько откровенных купцов, чьи высокие эксплуатационные расходы не позволяли им опускаться до распознавания оттенков чьих-то чувств, но и они внесли свою краску в разговор, он даже углубился, и кое-что было просто познавательным.
Вообще-то все художники, о которых мы могли слышать, — уверял кое-кто — баловались подделками, и иногда весьма успешно. Вот интересный факт, он точно известен. Микеланджело, еще неизвестный, изваял купидона один в один с античным, весьма искусно сострарил его, а после разоблачения удивил виртуозностью псевдоработы. И началась его великая карьера.
Известно, что эксперты могут подтверждать за деньги, — добавил тот, обиженный на себя, купивший что-то второсортное за деньги первой линии. Вот еще одна схема мошенничества — решил он всех просветить: предположим, у вас в семье всегда была ценность, в подлинности которой никто не сомневался, скажем, оригинальная работа Айвазовского. Кстати, известного мариниста чаще других подделывают. Решили вы продать картину. Кстати, эксперт повязан своими денежными интересами с дилером, он, видя и четко понимая, что работа настоящая, пусть со всякими оговорками, но бракует ее. Без экспертизы же работу не продать, а дальше начинается целая процедура, требующая особого искусства. Дилер находит вас, покупает картину за скромненькую суму, обычно несказанно радуя продающего, уже не надеющегося хоть что-то выручить. Потом, возможно, кто-то принесет весточку — эта картина продана за хорошие нули. К эксперту можно и не бежать, он обычно воскликнет — почему же вы не пришли раньше, мы провели дополнительные экспертизы и докопались до сути.
Не только грамотные аукционисты, но и опытные эксперты умеют держать напряжение, подогревать или охлаждать интерес, четко распоряжаться интонациями и уверенностью. Разговор перескочил на сомнительное меценатство. Молодой художник жаловался на одну даму, которая бойко продвигает о себе мнение как о бескорыстной меценатке. Да вы что, услышали мы, если она дает деньги, но взамен забирает работу, то это не меценат, а коммерсант, работающий вдлинную. Тут неожиданно эта дамочка впорхнула в зал из переплетной и, не уловив, что говорили о ней, начала что-то забавно-возвышающее вешать, конечно, о себе. Аудитория сдулась, как бы поменяв окрас, и все начали потихоньку рассеиваться.
Сколько страстей, а я все люблю свою копию и уверена: если не косить под всезнайку, то, уловив нежное движение, можно получить в подарок чувство странного счастья и немного печального оптимизма и пошептаться с любимой картиной.
Без провенанса как-то уютней, знаю...
