Выход
2 сентября 2014 года, оставляя Луганск, я вспоминал москвича в год Беслана, сын которого, возможно, был среди «освободителей», превративших мирный Донбасс в ад и тупик.
У каждого выход из Луганска был своим. Кто-то оставил свой город еще в начале лета в надежде, что вернется назад за считанные недели. Брали несколько рубашек на лето, какие-то деньги, что-то купальное, потому что в основном ехали на море, чтобы не упустить сезон. Ведь казалось, что все происходящее вокруг - что- то ненастоящее, что-то глупое, нереальное и непременно должно скоро закончиться. В смерти не верилось, хотя они уже были рядом. Я оставлял Луганск, как тонущий корабль, почти последним, в сентябре. Я не хотел бежать, поэтому и использую это слово - оставлял. Оглядываясь на родную школу, на знакомые улицы в утренней сонной серости, на круглый, как Колизей, цирк с выбитым стеклом, что пылало в лучах молодого солнца.
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
В действительности я просто не ставил себе цель выезжать из Луганска с самого начала. Не было в планах такого, чтобы кто-то меня вытурил из своего дома, из своего кресла, из своей кровати... Чтобы кто-то пришлый или сумасшедший оторвал меня от накопленных книг, от привычного вида за окном, от самого окна. Если бы я сам решил переехать куда-то, это было бы мое собственное решение. А тут... «прогибаться под изменчивый мир» как-то было не комильфо. Тем более перед глазами развевался большой шанс освобождения Луганска. Это не преувеличение. Шанс действительно был реальным. В августе 2014-го автоматы стрекотали со стороны Вергунки, а это означало, что снаряды начали уступать стрелковому оружию, то есть речь уже шла о ближних боях. Но это стрекотание оказалось только щекотанием нервов одних и таявшей надеждой других. А возможно, то и не бои были вовсе, а внутренние разборки между уже зародившимися в изолированной луганской банке бандами пророссийских пауков.
Я хорошо помню, как еще в начале мая того же года в кафе один человек в отчаянии говорил по телефону, что вынужден бежать из родного города, как это для него унизительно и как он надеется вернуться в Луганск в начале весны. Он был в таком отчаянии, что не заметил меня - того, кто слышал все, что он говорит. Я слушал с осознанием того, что события разворачиваются быстрее, чем он себе мог только представить. Кого-то из его друзей уже убили, должны прийти за ним, у него большой дом, который оставит на друга, выезжать планирует несколькими машинами, хотя это проблематично, а в доме у него два «коротких» и один «длинный». Это он так говорил об автоматах - укороченных и обычных АК. Он все еще думал, что вернулись 90-е, но в формате трагифарса, который непременно закончится, словно дурной сон. Главное - из него выбраться, своевременно проснуться.
Эти люди совершали главную ошибку. Им не приходило в голову слово «оккупация», которая шла полным ходом. Они не мыслили этими категориями, которые ассоциировались с временами далекой войны, но тем не менее были абсолютно реальными сейчас и предстали во всей своей уродливой действительности. Особый преступный цинизм этой оккупации состоял в маскировке. Кремль не просто вошел на украинскую землю. Сначала он там решил создать хаос и представить ситуацию как что-то типичное, что-то знакомое, что можно трактовать как гражданский конфликт.
«ОСВОБОДИТЕЛИ»
Раздать бесплатно автоматы - означало бросить регион в беспорядок, в броуновское бессистемное движение с расправами, появлением «авторитетов» и тому подобными признаками гражданского хаоса. Но в отличие от 90-х приправой здесь служила псевдоидея «русского мира». То есть вместо «авторитетов» 90-х, которые были под контролем МВД и КГБ-СБУ, появились ФСБешные «поводыри», «главари», «атаманы», которые в основном вербовались из местных, но к которым, в свою очередь, приставляли кураторов из Москвы. Их ждала такая же участь, как и тех «авторитетов», которые в 90-е тоже ездили в Москву... Некоторые там и погибали. Только история 90-х в данном случае повторялась в ускоренном варианте, словно кто-то подгонял процесс по накатанному плану. Москве не нужны были использованные, как гильза, туповатые «Бэтмены» и бесноватые Мозговые, которые в определенное время подумали, что они получили все, о чем мечтали в своем убогом «ПТУшном» прошлом - автомат, собственная бригада, псевдоуважение, контроль над территорией, а еще к этому цацки в виде медалек, флажков и другой атрибутики, которая должна оправдать их преступную сущность. Мол, не ради наживы, а ради «республики».
Тогда же, в мае 2014-го (прямо на День Победы), произошла трагедия на блокпосту в селе Новоборовицы Луганской области, на границе с РФ. Российские бандиты, которые «пасли» состоятельную семью из Антрацита, расстреляли ее вместе с ребенком в двух джипах Toyota. Деньги, которые семья вывозила в Россию, исчезли. В то время преступления еще можно было более-менее фиксировать и интернет облетели снимки изрешеченных джипов. В это опять же не верилось, но это был страшный факт, что логичным образом исходил из событий марта-апреля, когда, как уже упоминалось, босота начали бесплатно раздавать автоматы. Этот факт врезался мне в память, как и множество других случаев и историй, которые для одних заканчивались травмой на всю жизнь, а для других, как правило, смертью мучеников. Александр Решетняк, обычный рыбак, который любил Украину, попал на подвал, где с него сняли гипс, прыгали по сломанной руке, отбили внутренние органы, а затем прострелили туловище. Он умрет через три дня в страшной агонии. Семья радиоведущей Алены Королевой занималась волонтерством, давала приют в своем доме под Луганском бездомным животным и в то время, как украинские военные оказались в Луганском аэропорту, просто привезла с мужем им провиант. Бандиты выследили движение их автомобиля и утром расстреляли, убив всех животных в вольерах и ограбив дом. Их дочь, которая к тому времени уже жила в Киеве, полгода не знала о судьбе своих родителей и все время писала в интернете: «Верните мне моих отца и маму». Надежда была на то, что они в плену, но живые... Но чуда не произошло. Это был злой и беспощадный 2014 год от которого кровью разит и по сей день.
ТУПИК
Перед длинной тьмой августа моя подруга еще оставалась в Луганске и мы периодически выходили в опустевший, но по-летнему красивый город. Впечатление совершенно необычное. Есть дома, есть знакомые улицы, есть шум деревьев, но людей почти нет. Словно попал в какую-то выдуманную реальность. Словно это 3D игра, из которой можно выйти нажатием нескольких клавиш. Но, к сожалению, это была действительность. Как-то мы сидели на скамейке в парке. У подруги на днях умер отец, которого похоронили под минометные взрывы. Листья шептали над головами, скамейки были окрашены в сине-желтый цвет, а на голове у нее свисал черный платок. По траве бегал котенок, которого мы спасли несколько недель назад из канализации. Девать его было некуда, и я оставил у себя, хотя никогда не воспринимал животных в квартире.
Мысли были разные. Время то сжималось в одну точку, в которой содержалась вся жизнь, то растягивало момент до целой вечности. Невесело, но и печаль как-то гуляла между ветвей деревьев, нигде не цепляясь. Небо было нежно-голубым и одинокие облака кое-где появлялись на нем. Было приятно смотреть на небо сквозь паутину веток и листочки, которые, словно заботясь, бросали на нас тень.
И вдруг по небу со свистом пролетела ракета.
Страха не было. Нервы как-то оживились, и мы почему-то даже молча улыбнулись - такая странная реакция на еще не совсем обычные вещи. Уже тогда криворукие «ополченцы», а на самом деле обычные наемники, учились стрелять из навезенной им техники. Как они стреляли? Как могли.
Откуда появились эти «ополченцы»? Из России, из области, кто-то был местным. На одном из видео, когда еще ходил поезд Луганск - Киев, сами россияне зафиксировали то, кем были эти «ополченцы». Они пьяные с автоматами ходили по железнодорожному вокзалу и стыдили мужчин луганчан за то, что те не идут «защищать Родину», при этом не скрывая, что сами приехали из соседнего государства. Они так и говорили: «Вот вам Россия помогла!» Лишь одна женщина решилась им ответить, что если бы не они - «освободители», то ни от кого не надо было бы нас и защищать.
Подруга покинула город. Я оставался в Луганске один с отцом и тем спасенным котенком, который в той ситуации даже очень веселил. Мата в свободном Сватово. Затем наступил август. Последнюю статью «Нерв войны» я успел отправить в газету «День» 3 августа за час до того, как в городе полностью отключили свет на несколько месяцев, пропала связь, кое-где вода и газ.
В той статье я написал: «Сначала Путин устроил геноцид чеченцев. Затем отобрал у Грузии часть ее территории. Потом забрал у Украины Крым. Впоследствии развернул войну на Донбассе. Все это время мир делал только вид того, что пытается повлиять на Москву. На самом деле миру просто было не больно. Санкции и запреты - это лишь намек Путину, чтобы он не наступил на тот самый нерв, когда Европе и США придется реагировать по-настоящему. Тогда миру придется вмешаться серьезно, а это - третья мировая, которая не нужна никому. Таким нервом не стал даже «Боинг» с 298 пассажирами. Эти триста душ разве сравнятся с миллионами возможных жертв? Первая мировая унесла восемь с половиной миллионов жизней. Вторая мировая уже в десятки больше. Поэтому мир будет делать все, чтобы договориться с московским диктатором, который позаботился о том, чтобы настроить своих рабов на фанатичную уверенность в собственной силе и непобедимости. А санкции? У московского царя сотни миллионов подданных, большинство из которых – обнищавшие, и страна, которая страдает в бедности веками. Нет, санкциями Путина не испугать. Он слишком хорошо чувствует нерв войны и слабую душу некоторых мировых лидеров, которые и дальше будут приносить в жертву очередные (пока чужие) территории и интересы, откупаясь от назревшей беды».
Я был убежден тогда, что мировая война в ее новом особом формате уже началась. Просто фазы у войны разные, и часто состоит она из локальных, тлеющих конфликтов, экономического сопротивления, дипломатического противостояния и мероприятий. Как химическое вещество, которое до поры до времени бродит, меняет цвет, состав, выделяет элементы, а затем при определенных условиях взрывается. До сих пор некоторые предпочитают использовать такую фразу, вспоминая события на Донбассе: «После войны мы вернулись назад», или «После войны стало немножко легче». Словно она уже закончилась. Возможно, это чисто психологический эффект - считать, что ад уже угас, ведь существует линия разграничения, а ожесточенные боевые действия превратились в позиционную войну. Все это иллюзии. Война продолжается и находится в очень опасной фазе, которая может иметь свое развитие.
ДВА МИРА
В темноте августа, как я уже говорил, со связью у нас была большая проблема. И не только в плане сообщений о себе, но и в плане получения сообщений, что же происходит рядом. Это было время, когда Первое национальное радио снова спасало, прежде всего душу... Перед тем оно спасало еще детское, неокрепшее сознание в начале 90-х, когда в одно ухо через российское ТВ и радио вливалось попсовое и блатное дерьмо наподобие групп «Кармен», «Комбинация» или «Сектор газа», а в другое через Первое национальное радио капали лечащие капли украинских песен. Песня «Вона» Костя Москальца, который написал ее еще в августе 1989 года, делала целебную инъекцию в организм еще незрелого украинца. Хит-парад «12-2» на «Промені» и «Хіт-рік» с западными (не российскими!) видеоклипами по Ут-3 еженедельно делали неоценимую работу национального масштаба. Я записывал те песни на старый магнитофон, в котором кассеты через некоторое время непременно начинали скрипеть, а затем пронзительно визжать. Тогда уже было ощутимо, как в пространстве борются два противоположных мира и слова из упомянутой песни «розбіжимося по русифікованих містах» метко попадали в сознание, четко очерчивая эти два несовместимых берега украинской и российской сфер. Осознание того, что города были НАМЕРЕННО русифицированы, рождало сопротивление из-за несколько грустной мелодии струн в исполнении Тараса Чубая... Для меня это была песня не о любви.
Это было депрессивное время 90-х, но время, которое я по-особенному люблю в воспоминаниях. Так же, как часто вспоминаю август 2014-го. Ностальгировать в том августе с неработающим компьютером и связью я мог вдоволь. Тогда я решил, что это была возможность научиться терпению, длительному ожиданию. И теперь, когда в Киеве включаю проводное радио, попадаю в тот же глухой, покинутый большинством жителей Луганск 2014-го со свистами мин и надеждой, которая, как принято считать, умирает последней, что наши приедут.
Они, как известно, были рядом, и взрывы вокруг то усиливали эту надежду, то, наоборот, отталкивали ее, ведь впоследствии понятно стало, что это не освобождение. Это были провокации россиян, которые лупили из Луганска по Луганску минами. Кто знал ее радиус полета, тот понимал, что в город прилетают «приветы» не снаружи, а изнутри. Тот догадывался, или понимал, что это типичная провокация и запугивание для оправдания факта вылета из Луганска «градов» по Новосветловке и Хрящеватому. Запуганное население от этого все меньше задавало вопросов и ждало...
Часы съедали вечное время. Заговорили о гуманитарном коридоре через Хрящеватое. На него я смотрел, как на горящую печь. Он пугал меня на уровне подсознания, как красный фонарь опасности. Так и произошло. Бандиты тогда обстреляли Хрящеватое, и под огонь «градов» попал автобус с луганчанами, покидавшими город. Понятно было, что все мы попали в тупик, в ловушку. И не только в плане оккупации, но и в плане дальнейшего будущего на этой земле, в плане здоровых и ясных перспектив.
Решение о выезде я принял 28-29 числа.
ВСЕ БЫЛО ВСЕРЬЕЗ
На День Независимости в Луганск из восточных кварталов прибыли колонны российских военных. Понятно стало, что ситуация нашла свой переломный момент. Ждать чего-то лучшего уже было бесполезно.
Отец на выходных выяснил, какие маршрутки курсируют через уже тогда освобожденную Станицу Луганскую, но в понедельник решили не уходить. Понедельник - день тяжелый, говорили предрассудки. Риск был из-за расстрельных списков, куда меня занесли некоторые персонажи, которым хотелось вернуть времена Сталина, когда расстреливали или сажали за убеждения. Этот момент внушал неприятную тревогу. Но деваться некуда. Собрали вещи, выделили для котенка детский рюкзак и глубоким утром 2 сентября 2014-го отправились в неизвестность, ведь закончиться эта поездка могла чем угодно.
Интересно, именно в этот день я в далеком 2003 году в первый и в последний раз увидел Москву. Это были дни Беслана - урок, который должны усвоить россияне наглухо, особенно после «Курска» в 2000-м. Там, в Москве, на выставке ВДНХ, где мы с отцом представляли справочник Луганщины (наш тогдашний бизнес), я наглядно почувствовал Москву. Помню, как охранник нас убеждал голосовать за Януковича (это было перед самыми выборами президента и Оранжевым Майданом) и гордился своим сыном - молодым военным армии РФ. Меня удивляло: почему мне не приходит в голову советовать ему, за кого голосовать в РФ, а он пытается вкрутить мне в мозги саморезы собственных убеждений. Словно он больше меня знает, что и как делать в моем доме. При этом этот охранник как-то подчеркнуто мне почему-то сочувствовал и будто бы хотел чем-то помочь. Он уже тогда был уверен, что нас непременно съедят фашисты. И особым апофеозом нашей дискуссии стал его аргумент: «Ведь Ющенко сидел несколько раз в тюрьме!»
Когда оставил последний блокпост оккупированной территории, минуя сожженые машины и бронетехнику и случайно набрав в ботинки станичного песка при обыске, я буквально поглощал глазами украинские флаги. Вряд ли сможет оценить жажду видеть сине-желтые цвета тот, кого умышленно не лишали этой возможности. По дороге в голове крутилась примитивная кабацкая песня Шуфутинского: «Ведь было все у нас всерьез второго сентября». Я думал и вспоминал многое. В частности того российского охранника на ВДНХ в Москве в год Беслана, сын которого, возможно, был среди «освободителей», которые превратили мирный Донбасс в ад и тупик.
