Здесь и сейчас
Утепленный, выхожу из дома. Облака, холодно, но пробивается лазурь. Мама говорит по телефону, что у них в Днепре тоже есть надежда на солнце. Это хорошо.
На проспекте встречаю понурого мужчину с острым носом и красными глазами, и походкой, и видом похожего на похудевшего пингвина. Между киосками ближе к метро стоит сосредоточенный мальчик с пластиковым ведерком в одной руке и поводком в другой. На поводке — крупный черный пес, немного меньше мальчика. Навстречу идут два подростка, поглощающие чипсы с невероятно зверскими физиономиями. Смотрю по привычке направо: там недавно взялись достраивать высотку, которая торчала за забором добрых 10 лет, светя с крыши огромным позолоченным кубом. Первое, что сделали новые хозяева — убрали это сокровище Алладина к черту. Думаю, что неважно, достроят наконец-то или нет. Главное — зло уже побеждено.
В вагоне стоит сладкий цветочный запах. На противоположной скамейке с букетом фиолетово-белых гвоздик едет женщина с выражением лица, похожим на советский плакат «Родина-мать зовет». Она выходит на площади Тараса Шевченко, а запах остается, что очень странно, поскольку ни у кого в вагоне цветов нет, а гвоздики так не пахнут.
На Майдане учатся делать короны и воздушных змеев, играет меланхоличное фортепиано в записи у инсталляции в честь героев Второй мировой и танцуют кришнаиты. Один из них пытается продать мне священную литературу. В ответ рассказываю об украинском кришнаизме 1990-х. Он явно поражен. Желаю ему на прощание хорошего перерождения в следующей жизни.
Дома в компьютере — Фейсбук, на диване — кот, сквозь окно — клены и облака.
Каждый день драгоценен.
Будни — это подарок.
В следующей жизни будет еще лучше.
