Зона для курения
Мудрая подруга делится опытом: «У меня свои фильтры в отношении мужчин. Кроме самых очевидных — расистские или сексистские шутки, — еще и реплики типа «Ты много куришь». Сразу прощай-наша-встреча-была-ошибкой. Потому что он уже видит, что во мне можно изменить и каким образом это сделать». Другой мой друг в ответ на такие же ремарки шутит (отчасти): «Женщины уходят, работы становятся неинтересными, убеждения меняются — и только плохие привычки с тобой навсегда. Так создается идентичность». Я сочувственно киваю подруге, я в очередной раз смеюсь над красным словцом приятеля — и мы выходим на улицу из забегаловки, чтобы закурить сигарету подальше от тех, кому морально и физически угрожают наши вредные прихоти. Мы — круг посвященных: мы в курсе, что нас определяют наши недостатки и несвободы.
Зависимость. Уберем кофеин из кофе — на радость кофеманам. Удалим алкоголь из пива — утешение пивным пьяницам. Заменим какао-бобы кэробом — шоколадные маньяки подмену не заметят. Напихаем в сигареты чабреца — ингаляция легких вместо медленной смерти от рака. Сделаем полиамурность новой урбанистической философией — сексоголикам не нужно больше кривить душой. Ага, сплошные обезжиренные сливки.
Почему мы так отчаянно боремся с зависимостями и именно таким образом? Изымая из того, что составляет наши вредные привычки, только один, самый опасный в нашем воображении, элемент? Кофеин, жир, табак, «голый» секс отпугивают грубой материальностью нашего наслаждения. Между ними и нами, следовательно, нужно соорудить гигантскую стену «-free-». Ведь наслаждаться — в конце концов и есть вреднейшая из наших плохих привычек.
Свободные от. Справедливость как она есть: поскольку нельзя всех удовлетворить одинаково, можно установить всеобщий запрет к наслаждению (ям).
В «Матрице» (помните?) агент Смит вспоминает, что в предыдущей версии искусственной вселенной — где все было идеально-прекрасно — люди жить не могли; требовали страданий и разрушения. И это было взрывное послание Вачовски, которое было сильнее чем мысль о глобальной проективности /иллюзорности бытия ... Так же, как один рассуждает об эффекте бабочки: якобы бабочка передернет крыльями и на другом конце света родится торнадо. Ну, почему торнадо?! А не урожайный дождь, которого все ждут во время засухи, например? Почему, хм. Вот правильно, почему — потому что шанс, что произойдет что-то хорошее — мизерный, и никого в детерминированности событий не переубедит.
Хорошее это всегда исключение. Плохое — это всегда система. Стремление гедониста к наслаждению, говорят те, направлено исключительно на саморазрушение. Действительно ли само-? Выбирая, как себя убивать — никотином или холестерином, — я разрушаю свое тело по собственному выбору или посягаю на ваши представления о достойной смерти? .. Разве что, скажете вы, разрушение реально, в отличие от представлений.
В конце 80-х — начале 90-х массово заговорили о наркомании. Были на то и исторические причины: вернувшиеся «афганцы» привозили с собой и знания о «новых веществах»; параллельно гласность сняла табу с нескольких тем, в том числе и с наркотической зависимости. Но каким образом эти разговоры происходили? Кино, музыка, городские страшилки, позднее — стихи, еще позже — проза. Массовые мероприятия для школьников: от чернушного перестроечного кино с последующим обсуждением до тошнотворных лекций главного нарколога областной больницы. Передовицы из некоего «Комсомольского знамени»: «Как обнаружить, что ваш ребенок употребляет наркотики?». Социальная паника как она есть. За которой четко проступали механизмы психологического замещения. Нестабильные времена пугают, ужас требует воплощения. Ароматный дымок от нетабачной сигареты — неплохой вариант такой вот материализованной угрозы. Как и содержание соли в чипсах и жира в гамбургерах. На любое тревожное время — любой воображаемый враг.
Известный рассказ Чехова, в котором монахам рассказывают о грехах и соблазнах большого города, а на утро ни одного из них в монастыре не остается. Отправились лично проверять ... А еще мне вспомнилось, как в позднем Средневековье европейские интеллектуалы массово учили арабский язык, чтобы лучше знать врага. А по ходу, кстати, прочитали наконец-то Платона.
Когда о какой-то из зависимостей начинают массово говорить на всех уровнях культурного, в частности, производства и потребления, следующим шагом будут изменения в этических стандартах потребления этого внезапно обнаружившегося вещества. Ну, или быстрая легитимация его альтернативы ... Рекламу слышала: «Минздрав предупреждает: семечки вызывает зависимость». Хорошая, кажется, реклама.
Есть у меня приятель. Рафинированный интеллектуал, эрудит, социально успешный властитель мыслей. Знает все киевские локации с дорогущими напитками и изысканной кухней — я только с ним туда хожу, потому что мою финансово нестабильную физиономию фейс-контроль иначе не пропускает. А вот когда ему совсем сумрачно становится, он покупает двухлитровую бутылку «Колы» и большой «пакован семок», чтобы втихаря это в своей стерильной квартире умять. Это его страшная тайна ...
Так оно и происходит. Ты свободен — выбирай зависимость по желанию — желай то, чего должен хотеть — и чувствуй момент этой зависимости как свою обретенную свободу, которой в зависимости априори нет. Вот такой он, круг.
