Чем наполнены бокалы, тем наполнена и жизнь
Или почему политическая нетерпимость уживается с толерантностью к бедности?
Вино – продукт культурологический. В чисто технологической среде перестает радовать сердце. Люблю говорить и писать о нем, испытывая наслаждение от дегустаций самого напитка, и смакования разных эпизодов его бесконечной истории… Но сегодня знания, написанные статьи и книги об украинском виноделии – вещь декоративная. Виноделие для страны, как кролиководство – не делает погоды в рационе граждан, но для сдирания шкурок еще годится. Бахуса гонят из Украины. У нас он уже не выглядит так, как в знаменитой скульптуре Микеланджело, а плетется булгаковским демоном Азазелло по сельскими тропам и страницам СМИ. Иногда произносит что-то хрестоматийное, вроде «in vino veritas», но чаще сокрушенно качает козлиной головой и предупреждает: «Чем наполнены бокалы – тем наполнена и жизнь».
Приговор к изгнанию был оглашен не сегодня, и не вчера, а с того дня в 2005 году, когда только что принятый революционный закон о винограде и вине начал обрастать контрреволюционными поправками. Отрасль и правительства разных лет не решились на преобразование своего поля деятельности по европейскому образцу, избрав вместо него национальный алогизм существования. Производить вино у нас выгодно, а выращивать виноград – нет. Похоже на тот анекдот про сумасшедших, которым нальют воду в бассейн, если они научатся нырять, прыгая с вышки. Мы учимся виноделию без того, что французы называют с благоговением Grand Cru, а другие – винтажами. Мы обходимся с виноградниками, как бальзаковский Рафаэль с шагреневой кожей. Они скукоживаются год от года, по мере выполнения желаний пользователей (юзеры – емкое слово для характеристики наших отношений с землей).
Сегодня микроскопические пятнышки на карте Украины (меньше, чем одна десятая часть того, что было в 1991 году) обеспечивают весь рынок вина и коньяка. (Крым тоже считаю, поскольку он первым поднял знамя освобождения от виноградников прибрежных дорогих соток) Несколько тысяч гектаров на большую страну… Сколько точно – никто не знает и без Крыма. Статистика ведет только общие данные по насаждениям культуры на полях, на бумаге и в подворьях селян. Зато все знают: для наших заводов везут вино отовсюду: из Молдовы и Грузии, от Балкан до Патагонских Анд. Ведь интерес к вину растет повсеместно, но у нас такая местность, где высаживать лозу заинтересованности нет. Зачем умным людям свои урожаи, если кругом полно чужих? Тем более, когда мы с блеском превращаем усыновленное сырье в кровный продукт. Если французский спирт в отечественной цистерне за год перерождается в украинский коньяк, то вино способно к перевоплощению не меньше.
Кроме сокращения сырьевой базы у отрасли есть и другие беды. Если говорить языком менеджеров автосалонов, то машина нашего виноделия представлена в базовой комплектации. Предприятия оснащены по минимуму, необходимому для производства. Нет тех «наворотов» для разных стадий изготовления и выпуска продукции, которые давно применяет мировая отрасль. Точно так же, как и в автомобилях, они определяют уровень качества и престиж товара. Наш - пока самый дешевый во всей полноте смыслов.
Третья проблема лежит за пределами виноградников и цехов. Способы и формы контроля за отраслью со стороны государства позорные, как vitis labrusca в ферментаторе. В последнее время именно им посвящены информационные пузыри на поверхности нашего экономического болота. Хотя кого удивишь «наездами» налоговиков на прибыльные бизнесы! Список виноделов, подвергшихся преследованиям: от французского маркиза до винницкого селянина. Не много по меркам Румынии, где таких энтузиастов сотни, но много для Украины. У нас виноделов от малого бизнеса: раз два – и обчелся. Зато наезды демонстрируют тренд. Вместо лабораторных исследований состава и качества продовольственных товаров, выставленных на полках супермаркетов, государство предпочитает посылать рейнджеров фискальных степей на производственные и офисные форты. Следуя такой логике, коммунальные службы должны у нас не показания счетчиков снимать, а контролировать мытье ног, кипение чайников и наличие лампочек в патронах. Контроль не просто так перенесен из конечной стадии изготовления на промежуточную. Только в таком виде он обеспечивает субъективность, взяткоемкость и неотвратимость проверок – главных мотивов самоутверждения налоговиков, силовиков и деловиков.
Как избавиться от закрепленного в инструкциях и обычаях произвола? Вроде все просто. Надо, наконец, продавать (насовсем) землю под многолетние культуры, убрать лицензии и препоны для свободного виноделия, как это сделали все народы мира, включая австралийских аборигенов. А еще желательно приобрести десяток-другой современных аналитических приборов, позволяющих разглядеть в вине не только каплю ослиной мочи, но еще и определить рацион питания парнокопытного. Словом, прогресс и мировой опыт позволяют украинцам пить нечто иное, чем принято, если, конечно, на то есть желание. Но посмотрите вокруг! Разве у нашего вина иная судьба, чем у наших дорог? Две сносные трассы на всю страну и потерянное сообщение между городами и селами. 25 лет езды по советскому бездорожью привели к странному парадоксу и здесь. Мы любим машины, вкладываем в их крутизну весь свой гонор с гонорарами, а доезжаем из Одессы во Львов, из Харькова в Винницу, из Жмеринки в Днепр так же, как и 25 лет назад, если не дольше.
То же и в банковском секторе. Четверть века строительства финансового рынка привели к поразительному итогу. Самый верный способ потерять деньги обеспечивают не подпольные казино, а вполне легальные банки. Значит, виноделие без виноградарства – не такое уж страшное явление по сравнению со злоключениями на дорожных и финансовых ямах?
Экономическая толерантность и политическая нетерпимость – совмещенные полюса украинской жизни. Борьба за свободу духа уживается с материальным закабалением. Это называется эмерджентностью, системой с не связанными между собой частями. Как несколько собранных в одном месте живых клеток не создают дееспособный организм, так и множество фирм, занятых одним и тем же, не означают отрасль, а множество отраслей не образуют экономику. Виноделие без виноградарства, министерства инфраструктуры и транспорта без дорог, банки без доверия клиентов… Они не просто следствия изъянов: коррупции, олигархии и беззакония. Они – символы победы конформизма над идеалами. Замечательные виноделы сжились с уродливым виноделием, авторитетные финансисты наблюдают за развалом банковской системы… В окружающем нас неустроенном мире полно благополучно приспособившихся к нему людей. Профессионалы дружат с дилетантами, неподкупные – с продажными, честные – с жуликами. После яростных дебатов на парламентских и телевизионных подмостках, непримиримые оппоненты обнимаются в кафе, где вместе проводят досуг. Высокие отношения, где ничего личного, только бизнес! К нему и вернемся.
Попытки консолидации виноделия на международных нормах и правилах предпринимались множество раз. Но ни одна из ее форм (ассоциации, бюро, союз) не прижилась. Потому, что бизнес живет без принципов, руководствуясь лишь частными или групповыми интересами. Что выгодно одним – смертельно для других. Какая тут общность интересов! Неограниченный конформизм в таких условиях был единственно возможным способом сосуществования антиподов: порядочных людей – с прохиндеями, бюджетных иждивенцев – с умеющими зарабатывать без государственной и кумовской опеки. Его и выбрали. Теперь, когда история требует от бизнеса определенности в целях и приоритетах, он не в состоянии ответить на вызов времени. Нет единства, опыта, привычек, общего взгляда на происходящее и социальной ответственности. О ней трубили на всех углах, когда нуждающимся отстегивали с трехсотпроцентной рентабельности. Она упала до 30%, и ответственность перешла на режим экономии добрых дел. Стоит ли удивляться тогда разностороннему сотрудничеству с агрессором? Закупкам угля у террористов? Винным полкам магазинов, переполненным крымскими винами? Лопнувшим банкам, в момент краха приносящим сверхприбыли владельцам?
Энергетическому рынку без конкуренции и возможности выбора? Дороге от села до села, которую за 25 лет сможет забетонировать один человек, а все районные мехколонны не могут. Вместо силы, подталкивающей общество к реформам и развитию, бизнес в значительной его части, стал средой консервации статус-кво. Три процента населения с устроенной жизнью не хотят участвовать в изменениях, которые неминуемо приведут к созданию новой иерархии ценностей. Той иерархии, которая вынуждает финского бизнесмена платить штраф за превышение скорости в пять раз больше, чем нанятый им сотрудник. Немецкого или британского босса – жертвовать выгодными контрактами во имя сохранения репутации. В каждой стране для предпринимательства установлены не только законы, но границы компромиссов. У нас же они не сложились, поскольку не сложилась здоровая среда предпринимательства. В той, что существует – выгоден обман потребителя, устранение конкурента с помощью админресурса, другие непристойные дела, происходящие ежедневно под красивые разговоры менеджеров страны о новой жизни. Она у нас всегда начинается с сегодняшнего или завтрашнего дня, решительно и не так, как вчера…
Евреи говорят, человек раскрывает себя в трех вещах: в своем винном бокале, кошельке и гневе. Хорошая мысль. Если перебираешь со спиртным – обязательно попадешь в неприятную ситуацию. Если запах денег отбивает другие ароматы жизни – ешь купюры. Если покажешь, что тебя злит – раскроешь характер. В аллегориях мало практического смысла, зато много чувств. Собирался рассказать о вине, а получилось – совсем о другом…
