Хроники сопротивления. Прогулка с Митькой
С Митькой я познакомился в начале 1990-х, когда он появился в Киеве. Был он сам родом из Саратова. Долговязый, рыжий, стихийный, «рыжий и ражий», как это называют в России. Увлекался фотографией.
Объединяли нас принадлежность к субкультуре хиппи, рискованный юмор, легкое безумие и эксперименты по расширению сознания. Словом, дурачились в свое удовольствие.
Потом, чем более обступали нас демоны социализации, тем реже мы созванивались. Взрослая жизнь предполагает дистанцию; лупить эту скалу удобнее самому.
В 2014 он пошел добровольцем, приобрел специальность корректировщика артиллерии (не знаю, как это правильно называется). Выстриг себе настоящий казацкий чуб. Был на фронте возле Донецка: Пески, Опытное, Водяное. Словом, удивил меня.
В прошлые выходные встретились. Митька подарил мне баночку чрезвычайно острого меда, который он назвал "огнемед" - замешанный на перце по какому-то зверскому перуанскому рецепту. Прогулялись по району. Гуляли содержательно: заходили в магазины и бурно радовались, что снова появилось молоко.
- Прикинь, как мы живем – заметил Митя.
- Неплохо, я бы сказал – согласился я.
Заботы у него оказались типичными для этих дней: в военкомате дают от ворот поворот, потому что уже сильно старый (все рыжее стало седым), дома – собака, которая даже не всякую колбасу будет есть, а специального корма для нее не доищешься.
Вспомнить нам было что, но все воспоминания так или иначе, как малые планеты, притягивались к одному массивному телу, одной теме, заполонившей весь жизненный горизонт. Потолковали о двух наших общих знакомых. Обе варились в том же лохматом котле, что и мы, но как-то так получилось, что под песенки о любви и мире во всем мире эти небесные создания превратились в беспробудных русских шовинисток и ненавистниц Запада.
Говорили и о будущем. О том, что после победы.
Я погрузился в мечты:
– Вот Европа нам столько на восстановление даст…
- Европа нам ничего не должна. – отрезал Митя. – И нам сначала у себя надо навести порядок. Вот скажи: ты со всех своих заработков налоги платишь?
– Нет.
– В том-то и дело. О какой Европе может идти речь? Мы все здесь нарушаем закон, оправдываясь бедностью. А о том, что этот налог пойдет на дороги, на пенсии и еще на кучу всего нужного – не думаем.
Я только расстроенно покивал.
"Такие у нас теперь хиппацкие разговоры" - думал я после того, как мы разошлись по домам - он к своей хвостатой Гале балованной, а я к своим котам. – "Налоги и собачий корм".
А с другой стороны, не за то ли мы боролись, сами того не зная? За право самим выбирать эту рутину? Выбирать, например, заводить нам собак, кошек или никого не заводить, отращивать длинные волосы или выстригать чубы, и чтобы государство было не угрозой, а ненавязчивым слугой, которому мы платим какую-то копейку, чтобы он убирал мусор, строил автострады и нам не мешал, а иногда даже помогал.
Ну и за то, конечно, чтобы никаких чудовищ в нашей жизни больше не было.
Должно быть, боролись недостаточно настойчиво, если чудовище снова поперло на нас всеми своими уже порядком подгнившими, но еще цепкими щупальцами.
Но ведь тогда наша взяла. Возьмет и сейчас. Расхохочемся Саурону в лицо всеми своими пулями и снарядами, всей своей злой и веселой украинской свободой. Лопнет, падло, от бессилия. Что оно еще может.
Да и все.
