Направо (налево) пойдешь – и что там найдешь?
Москва. 1991, 19 августа. Путч.
Так случилось, что в тот день я находился в Москве. Транзитом из Локарно, из кинофестиваля. Прилетели накануне, меня подвозила Нея Зоркая, знаменитый киновед. Точнее, зять ее. Я спросил его, как здесь дела?
– Да все хорошо, – бодро ответил он. – Горбачев в Крыму отдыхает, все путем.
И прибавил, что выпил с утра бутылку водки, зарядился, мол. Я со страхом посмотрел на мокрое полотно шоссе, потом на зятя-водителя: его лицо было невозмутимым. «Шутит, по-видимому», - попробовал я успокоить себя. Тем более что теща, Нея Марковна (супероригинальная была личность), не обнаружила никаких признаков обеспокоенности.
Этот эпизод запомнился: скользко и подозрение, что не без хмеля. Впрочем, доехали без приключений, водитель не подвел.
Просыпаюсь на следующее утро: ух, мятеж, путч, танки на улицах. Я сразу помчал на Киевский вокзал, купил билеты домой – себе и режиссеру Елене Ершовой, которая тоже возвращалась из того же фестиваля. Потом встретились с ней, как и договаривались накануне. До отъезда времени было хоть отбавляй, пошли бродить по центру Москвы.
Боже правый, а что-то не увидели мы мятежников. Зато на улице Горького, а еще ближе к Кремлю – на Манежной площади, несколько протестных митингов. Ораторы «клеймили» путчистов, Янаева сотоварищи. А один обратился с призывом: каждый, кто честен, должен идти к Дому правительства, так как ожидается его штурм (а там Борис Ельцин и его команда, которые против путчистов). Мы с Еленой честно шагали, пешком, к месту грядущих событий.
У дома Моссовета (самый центр города) мы увидели картинку, которая не попала в кадр ни ТВ, ни фотокоров (по крайней мере, я не видел). Появилась колонна БТРов, она остановилась, и из машин повыскакивали солдаты. Цепляя на себя автоматы, втыкая в них магазины с патронами и направляя патроны в канал самого «Калашникова». Я рванулся поближе, интересно же.
Елена попробовала меня остановить, но моя врожденная, думаю я нескромно, любознательность победила, и я очутился в двух-трех метрах от автоматчиков. Только продолжение не было – стояли БТРы, стояли бойцы – очевидно, они просто демонстрировали народу (а его уже собралось немало), что, мол, «не балуй!»
Пошли мы дальше, где-то около 16 часов оказались у Дома правительства Российской Федерации. Картинка была интересная. Шел дождь, несколько куч людей (их было где-то идо 300 лиц), накрывшись зонтами вслушивались в «враждебные голоса» – «Голос Америки», ВВС и другие вещали о том, что происходит в Москве. Люди, в центре столицы СССР, верили только тем источникам, а не собственным глазам.
Потом дождь приостановился, людей все умножалось, на балконе появился глава тогдашнего российского правительства Борис Силаев (Ельцина мы не увидели) и, не слишком выбирая слова, сообщил, что власть в СССР захватила банда преступников. «Но ничего у них не получится, победа будет за нами!» – заверил Силаев.
Но людей было, очевидно, недостаточно для обороны «объекта». То ли дождь отваживал, или народ выжидал. Уже на следующий день по телевизору я увидел значительно больше людей. Словом, если бы тогда путчисты попробовали захватить правительственный дом, у них бы наверняка получилось. А мы с Еленой загремели бы в московскую каталажку. Или погибли бы смертью храбрых.
Только не сложилось войти нам в историю. Никаких событий дальше не происходило, а нам уже время было идти на Киевский вокзал, на поезд. Не без сожаления оставили то пространство – так интересно! Самое интересное, что я не чувствовал наименьшего страха: ни танки, ни БТРы, ни «Калашниковы» не производили впечатления. Думаю, на других так же.
На следующий день, 20 августа, тогдашний председатель Союза кинематографистов Украины Михаил Беликов собрал союзное руководство, я кратко рассказал, как очевидец, о том, что видел в Москве.
Потом мы все подписали текст протестного обращения к власти от кинематографистов. Все, за исключением одного (его фамилия и не запомнилось), кто сказал, что стоит быть осторожнее. Но подобные призывы и сомнения уже никого не останавливали. Все покатилось. 24 августа Украина стала суверенным государством – сначала только де-юре, хотя и не де-факто. Только это уже другая история.
