О «гибридной» солидарности
Реакция всего мира на парижскую трагедию контрастирует с безразличием европейцев к трагедии украинской
Вот интересно: одни и те же люди называют Путина ничтожеством и выражают уверенность, что Кремль стоит за терактом в Париже. Этакое вездесущее и всемогущее ничтожество. Думаю, самому Путину это должно нравиться. Ему в равной мере выгодна и недооценка его способностей, и вера в неограниченность его возможностей.
И в самом деле, если кому и на руку парижская трагедия, так это Кремлю. Западные политики уже называют Россию партнером в антитеррористической борьбе. Путин весьма близок к обретению статуса, который был бы промежуточным в его движении к позиции мирового гегемона. В условиях нарастающей нестабильности лидеры Запада могут признать его гарантом мира и стабильности в Восточной Европе, сделать гегемоном региональным.
Поговаривают также о том, что происшедшее укрепит позиции крайне правых во главе с Марин Ле Пен. И вообще всего кремлевского фашинтерна в Восточной Европе. Без социологических данных рассуждать на эту тему вряд ли стоит. Надо бы, однако, отметить, что прямой зависимости может и не быть. Кроме того, даже если лепеновцы окажутся во власти, им придется действовать в рамках институциональной демократии. И совсем не очевидно, что у них найдутся способы для обуздания терроризма.
Правда, все громче звучат голоса о неспособности западной демократии противостоять террористическому кошмару. На это есть ответ. Черчилль, Рузвельт, Кеннеди, Рейган, Тэтчер видели свою задачу в утверждении того, чтобы доказать: демократия способна одолеть любое зло, оставаясь демократией. И доказали.
Сейчас выбора нет: придется снова доказывать. Иначе — отказ от цивилизационной идентичности, которая погубит демократию, но не одолеет терроризм. Да и не каждая диктатура успешно противостоит терроризму — от франкистской Испании до сегодняшней Турции примеров не счесть. Россия в том же ряду.
Но если уж совсем изверились в демократии, то установите у себя диктатуру, а там поговорим. Только настоящую — с расстрелами собственных граждан, с политзаключенными, с цензурой, с политической эмиграцией, с отречением от друзей и родственников, с ограничением свободы передвижения и других свобод, включая право на частную жизнь и частную собственность, со всеми экономическими последствиями. Только так. Нет оснований полагать, что диктатура будет только для террористов.
Лепеновцы нисколько не скрывают, что получают кредиты от российских банков — во Франции подобный шаг погубил бы репутацию любого финансового учреждения. Кремлю от них нужно то, о чем шла речь, — признание его гегемонии в Восточной Европе. Что касается позиции Москвы по отношению к парижской трагедии, то на этом стоит остановиться особо.
Разумеется, Сергей Лавров поехал на парижскую акцию солидарности. Разумеется, на основных телеканалах нет и тени сочувствия террористам. Но позиция Кремля теперь определяется не официальными заявлениями и даже не по выступлениям номенклатурных журналистов в зомбоящике. Куда важнее желтая пресса, внедряющая в массовое сознание ненависть к Европе и тем ценностям, на защиту которых по всему миру вышли миллионы людей. В Москве же полиция переписывала паспортные данные тех, кто приходил с цветами к посольству Франции. А на Манежной площади задержали человека, вышедшего на одиночный пикет солидарности.
Главными оказались публикации в «Комсомольской правде», в которых говорилось о праведном гневе, обрушившемся на французских кощунников. Тиражировать не буду. Одно скажу: мы живем в эпоху нового большого стиля, основанного на не большой лжи, не на большом лицемерии, не на великой утопии. Никаких сказок о будущем. Новый большой стиль — это большая правда до конца, во всем. И никакого будущего, кроме одного: все вы сдохнете. Лагерное: умри ты сегодня, я — завтра. Каждая смерть — осуществление великой мечты, и чем больше, тем лучше. А лучше всего — сразу бомбой, чтоб не жило вовсе такое человечество.
Большой стиль желтой, то есть массовой, журналистики призван не допустить формирования общества, поддерживать социум на уровне запуганной и одновременно агрессивной толпы.
Социальные сети обошли фото каких-то религиозных фанатиков, пришедших к посольству Франции с плакатами, осуждающими убиенных. От этого может сложиться впечатление, что подобные настроения характерны для каких-то маргиналов. Это не так. Журналисты газеты с миллионным тиражом не маргиналы. Конечно, толпы пока не громят редакции, но русские уже воспринимают случившееся как происшествие на другой планете. Смерть карикатуристов не вызывает у масс радости, но и не порождает сочувствия. Массовое сознание не знает солидарности с Европой и цивилизованным миром.
А знает ли эту солидарность Европа? До сих пор такой вопрос многим кажется бестактным и неуместным. Но реакция всего мира на парижскую трагедию контрастирует с безразличием европейцев к трагедии украинской. Это заметили многие. Что радует, ибо способствует более глубокому осмыслению происходящего.
Складывается впечатление, что для европейцев происходящее на востоке континента — это локальный конфликт, который не ставит под сомнение фундаментальные принципы и ценности европейского устройства. Точно так же взирали они на югославский кошмар, пока беженцы не заставили еврократов пошевелиться.
Скажу так: европейцы не считают нападение на Украину нападением на Европу. Это для них некий периферийный конфликт между родственными и не вполне европейскими государствами. И одной риторикой, ссылками на Майдан и прочими красивыми словами европейцев не убедить в обратном.
Украина — не Россия, да, конечно, но за этим стоит реальность, составленная из самых разных элементов. И в чем-то Украина совсем не Россия, а в чем-то — Россия в квадрате. Последнее, конечно, относится прежде всего к политической, деловой и силовой элите. Особенно в том, что касается странной войны на Донбассе. Об этом лучше и полнее скажут другие авторы «Дня». Мне же хотелось бы отметить, что и русских интеллигентов — в самом дурном смысле этих слов — среди украинцев полно. Повторю еще раз: внутренняя русификация — главный враг национального развития всех народов Восточной и Центральной Европы. Именно она сломала Грузию. И дело не во внешних ее проявлениях.
Русская интеллигенция, проживающая в России, вот уже много лет пророчит неизбежный крах путинского режима. Мол, никаких проблем: цены на нефть вниз, доллар вверх, и власть придет к этой интеллигенции с челобитной: помогите хоть советом. Именно к этому сводятся мечты русской прогрессивной общественности о политическом переустройстве, только так понимает она демократию.
А тот, кто видит, что путинский режим крепок и только усиливается, конечно, агент Путина. Именно такова была реакция некоторых российских и украинских журналистов на сказанное Андреем Илларионовым о проблемах украинской экономики и устойчивости экономики российской. Если человек не произносит заклинаний о скором падении режима Путина и крахе экономики России, он агент Кремля.
Между тем, Илларионов сказал нечто важное, то, что и я повторяю, но не как экономист, а как историк. Он признал тоталитарное развитие России и напомнил, что в тоталитарных режимах власть весьма в малой степени зависит от экономики. Россия, как говорят уже многие, выходит за рамки рыночного хозяйства, а значит, плевать власти и на нефтяные цены, и на курс доллара, и на прочую чепуху.
Постоянно вспоминаю сбывшееся пророчество Плеханова, ушедшего из «Народной воли» после решения об убийстве царя. Он сказал будущим цареубийцам: вы добьетесь только того, что добавите одну палочку к имени самодержца. Ждавшие падения цен на нефть и падения курса рубля вообще ничего не добивались, только мечтали. Их мечты сбылись: каждый раз, когда я вижу сообщения о скачках курса рубля то вверх, то вниз, радуюсь за путинских пацанов — сколько же сейчас наваривают его приближенные на одной этой игре. Не говоря уже о их могучем инсайдерском потенциале. После освобождения Евтушенкова из-под домашнего ареста акции «Системы» подскочили на 150 процентов. Узок был круг игроков, знавших об этом решении до того, как оно было объявлено.
Реакция на слова Илларионова — пример русификации интеллектуальной элиты Украины. Но если бы дело ограничивалось только элитами, все было бы гораздо проще. О глубине проблемы дистанцирования от России лучше всего свидетельствует история с новогодним эфиром. И вообще с постоянным присутствием в Украине русской массовой культуры, которая и является ныне главным носителем тоталитарной картины мира. Не идеологии даже — дело обстоит хуже.
Политико-культурное и масс-культурное отделение от России так и не произошло. У части украинцев это порой порождает желание избавиться от любых культурных и интеллектуальных связей с Россией. Но тотальная изоляция не имеет ничего общего с европейской идентичностью.
