Переведите им язык Майдана
Народ вышел на улицы, и партии нехотя поплелись за ним. Не все заметны в толпе, но узнаются по походке. Виртуальный «Украинский выбор» Виктора Медведчука, предупреждавший страну пиктограммами однополых браков, воплотился в ролевые игры. Шествие двух десятков бомжей с символикой сексуальных меньшинств и флажками Оранжевой революции продемонстрировало многотысячному Евромайдану представление организаторов этой акции о ЕС.
Партия регионов быстренько организовала «титушек», поставив их, как боевых слонов, перед милицейскими когортами и привезла автобусами традиционный электорат в подавленном состоянии. «Свобода» расправила радикальные и умеренные крылья, взмахивая ими поочередно над равнодушными к национализму массами. Компартия, как всегда, ушла в глубокое подполье. Оттуда Петр Симоненко, как директор дома культуры Огурцов, объявил о своей непричастности к власти, оппозиции и всему происходящему, будто мы и так не знали о его отношении к Украине. Хуже всех пришлось Арсению Яценюку, вынужденному терпеть рядом с собой, прилетевшего на запах восстания Александра Турчинова. Оба лихорадочно искали место в истории нового Майдана. Виталий Кличко, которого западная пресса упорно называет исключительно чемпионом мира, заслонял спортивной статью свой же политический бренд.
В общем, украинские парламентские силы, как и вся страна, вели себя беспокойно и тревожно. Не ждали огромного количества людей на киевском Майдане и проявления организационных талантов у неизвестных общественных деятелей студенческого возраста. Тем более их не ждала власть, сначала потерявшая дар речи, потом исполнившая по старым партитурам знакомые песни о проплаченных акциях, обманутой молодежи и решительных мерах по пресечению происков. Оказалось, Майдан у нас не один, а целых три. Бурлящий эмоциями, но не агрессивный, управляемый интеллектуалами и современными разночинцами. Второй — партийно-политический, с отлаженными действиями профессиональных активистов и знакомыми спичами. А третий — провластный, с шеренгами «железноголовых» беркутовцев, шайками безголовых «титушек» и автобусами симпатиков. Трио центрального майдана, вопреки правилам, не повторили провинциальные, масштаб которых определился уровнем национального самосознания граждан на местах. Тысячи людей в городах запада, сотни — центра, и десятки по юго-восточным окраинам... Не станем обсуждать географическую и ментальную удаленность от Европы городов Украины. Она существует, но жизнь показывает — не навсегда.
Главная интрига Евромайдана проявилась в способности людей к самоорганизации и не управляемым из партийных штабов протестам. Они напугали власть, озадачили оппозицию и приятно удивили народ. До этого времени все представляли политику делом богатых людей, знающих, где взять деньги на печать собственных портретов и ангажементы в телевизионных ток-шоу. И не только простые люди видели в лицах лидеров партий и кошельках олигархов единственную силу, способную изменить страну. Все мы привыкли к переменам, спускаемым сверху, по воле действующего начальства, либо опальных панов, решивших стать на их место. А тут все изменилось. Круги друзей из социальных сетей образовали устойчивые цепи единомышленников. Интеллектуалы пришли в негодование от примитивизма политических дискуссий. Студенты возмутились коллаборационизмом профильного министерства. Журналисты почувствовали затягивающийся узел на свободе слова. Общую атмосферу протеста разогревало молчаливое метание власти из стороны в сторону, закулисные торги и противоречивые слухи. Вот и вышли на Майдан под лозунгами «За Европу!», а на самом деле — против замаячившего призрака диктатуры. Против маргинальной власти, бесчинств милиционеров, продажных судов, культурных диверсий, языковых провокаций, лжи и обмана. Не «экономические требования» стали стартовой кнопкой нового Майдана, а желание жить по иным правилам, чем в «таежном союзе», затерявшемся на задворках цивилизации проектом позапрошлого века.
Но власть не поняла сути конфликта. Она заговорила о недостающих для полного счастья 20 миллиардах евро, о ценах на газ и твердой воле наполнить профуканную казну за счет интеграционных маневров. Умышленно или непроизвольно, в силу привычки игнорировать время и разговаривать с людьми тоном фабрикантов времен Столыпина, правящая верхушка слушала голоса Майдана только через микрофоны филеров, да стягивала в город жандармов с периферии. Оппозиционные партии тоже отреагировали показательно. «Удар» обратился к милиции с призывом не применять силу, ОО «Батькивщина» к Коксу и Квасьневскому — не прекращать диалога с Украиной, ВО «Свобода» констатировала, что нация не стала на колени. Все вместе отбыли в Вильнюс, предоставив стране и митингующим самим ответить на вопрос, чем завершится мирный протест граждан. Действительно, чем?
Пока лозунги майданов дубит крепчающий мороз, за кулисами политической сцены столпились готовые к выходу провокаторы и радикалы. Рядом умеренные, собравшиеся пешком пойти в Качановскую колонию и, наконец, заполнить пустующее место лидера заложницей Януковича. А в развернутых палатках повивальная бабка майданов уже качает на руках только что рожденных вождей революции. Наступило романтическое и опасное время предрождественских гаданий.
Если бы мы жили по моральным законам, заставляющим правительства уходить в отставку из-за рухнувшей крыши торгового центра, то украинский Майдан 2013-го решился бы легко и просто. Перезагрузка власти оздоровила бы жизнь. Но мы — одной ногой в Таможенном союзе, и в этом все дело. Пока у нас реальность подменена отпечатанными на принтере листочками диаграмм, которые государственная и предельно лояльная служба статистики присылает лидеру страны для улучшения его самочувствия. Листочки устраивают журналистов официально свободных СМИ, которые подшивают их «до новых встреч», и оппозиционных лидеров, не имеющих к любым цифрам никакого отношения. Все полагают: люди, вышедшие на улицы, живут неплохо в материальном измерении. Все остальное — прихоти толпы, вышедшей на улицы неизвестно по какому приказу, ради романтических бредней: идеалов, надежд и чаяний. И пока мы не переведем истеблишменту язык Майдана, он не поймет, что происходит в стране.
