План Путина оказался гитлеровским сценарием
Нынешнее поколение западных политиков может оказаться в одном ряду с теми, кто не хотел замечать Голодомор, Холокост, концлагеря и ГУЛАГ
После выступления Путина перед журналистами последовала реакция американского посольства, указавшего на десять ложных сообщений в его многословной речи и в ответах на вопросы. Однако главное было упущено — уж слишком вопиющим было вранье — Путин рассуждал об Украине не как о суверенном государстве. Значительную часть выступления составили указания и рекомендации новой украинской власти вплоть до того, какие референдумы ей следует проводить в ближайшем будущем. При этом Путина нисколько не смущало отсутствие логики в сочетании этих поучений с непризнанием легитимности власти, которой он отдавал указания.
Как я говорю в таких случаях, классики все предусмотрели. Путин вел себя как персонаж комедии Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты» Нил Федосеич Мамаев, которого прозвали «новейший самоучитель», поскольку «он считает себя всех умнее и всех учит. Его хлебом не корми, только приди совета попроси».
В этом сравнении нет никакой демонизации, напротив, образ Путина, по всем статьям (в том числе и уголовного кодекса), претендующего на роль вождя нации, становится обыденным и повседневным, начисто лишенным харизматичности, определяемой Максом Вебером как внеповседневность. Нет в речах Путина и никакого идеологического ядра, он не ставит никакой сверхзадачи перед нацией и обществом. Он — один из всех (простите, не буду писать «из всех нас», хотя и следовало, — пальцы не поднимаются настучать такое по клавиатуре), он не с броневика выступает и не с балкона особняка Кшесинской. И даже не с трибуны очередного исторического съезда. Его формат — кухонный, даже не салонный. В свитере или голым по пояс он выглядит органичнее, чем в галстуке.
Но это не демократизм. И даже не популизм. Это неототалитаризм. В путинской обыденности кроется презрение к институциональному государству с его протокольными и прочими условностями, вроде сдержанности при рассуждении о делах других стран и народов. Это, разумеется, одна из черт неототалитарного стиля, имеющего мало общего с большим стилем прежнего тоталитаризма.
Тоталитаризм классический вел свое происхождение от интеллектуальных и эстетических явлений элитарной культуры. И стремился к ценностному самоутверждению. Он ставил перед собой задачу массового преодоления повседневности в войне и мирной жизни, к мобилизации через атомизацию прежнего общества. Неототалитаризм, прекрасным (не говорю «ярким», ибо яркость исключена) персонификатором которого является Путин, заменяет пошлость пафоса пошлостью быта, пошлость трибуны пошлостью кухни. Он ведет свое происхождение от массовой культуры, подчиняя ее, и подчиняясь ей.
Обличать Путина во вранье бессмысленно. Этого не поймет ни он, ни те, кто следует за ним. Все они живут синкретической правдой мифа, их мифопоэтическая картина мира не может быть поколеблена никакой информацией. Считает глава администрации президента России Сергей Иванов, что Новосибирская область — налоговый донор, а Москва — паразит, и все. И плевать, что все обстоит с точностью до наоборот, причем Новосибирск — не только не донор, но и занимает первое место по вывозу капитала из России. Показательно, что реформирование РИА «Новости», становящегося частью пропагандистского холдинга, началось с фактической ликвидации корреспондентской сети в самой России. Информация о жизни страны становится, мягко говоря, нежелательной.
Путин и русские живут в параллельном мире, где действуют другие правила, где иные ценности и принципы. А при соприкосновении с внешним миром возможны самые разные коллизии. И уж тут моральных оценок никак не избежать.
Это позор и для армии, и для государства — направлять за границу солдат и офицеров со снятыми погонами и споротыми нашивками. И потому есть основания назвать всех военнослужащих российских вооруженных сил, находящихся сейчас в Крыму, трусами и подлецами. Вместе с теми, кто их послал, включая верховного главнокомандующего. Он и его генералы поступили особенно подло еще и потому, что там, в Крыму, русские солдаты и офицеры не защищены ничем и никем. С правовой точки зрения, они никто, их можно не брать в плен, а расстреливать на месте.
Снова русские при деле,
снова ссут соседу в борщ,
снова все помолодели,
обрели былую мощь.
Русские войска заняты в Крыму своим главным и любимым делом — гадят. Точно так же они гадили в Грузии. У русского воинства новый боевой клич — из «Мелкого беса» Федора Сологуба:
«Давайте гадить!»
А как же рациональные объяснения, интересы, выгода, то да се? Это и есть рациональное объяснение. Главной задачей русской внешней политики, равно как и внутреннего управления (в России уже нет внутренней политики) является отрицание каких-либо внеповседневных ценностей. Цель неототалитаризма — лишить весь мир «снов о чем-то большем», начав с ближайших соседей. В Грузии это уже удалось: к оккупантам едут на Олимпиаду и радостно поставляют им боржоми и вино.
Для миссии ОБСЕ и ООН в Крыму, для всех посещающих Украину, для цивилизованного мира в целом сейчас такая же ситуация исторического выбора, как во время голодомора. Заметить или не заметить, признать или не признать очевидное — военный захват Крыма русской армией со споротыми погонами и нашивками. То есть признать или не признать правителей России лжецами и подлецами.
Очень не хочется признавать. Очень. Что ж тогда? Как дальше с ними строить бизнес? Да и не только бизнес, но и дипломатию. Принимать их как прежде? Неужели все менять.
Впрочем, выход есть. Судя по всему, посланцам ООН и ОБСЕ не дадут работать в Крыму. И будет это к взаимному удовольствию: дипломаты умоют руки и скажут, что ничего увидеть и ни в чем разобраться не смогли. Они будут избавлены от необходимости признавать русскую оккупацию. То есть цель вторжения будет достигнута. Украинцы будут вынуждены жить с чувством ущербности. Подобные унижения в долгосрочной перспективе нацию не сплотят — наступает депрессия и разочарование, и никакой МВФ, никакая финансовая помощь этого не исправит.
Европейские и мировые кредиты, любая другая помощь и поддержка станут попыткой цивилизованного мира компенсировать свою бессилие перед наступлением русского неототалитаризма. Но чистую совесть не купить. Нынешнее поколение западных политиков может войти в один ряд с теми, кто не хотел замечать голодомор, холокост, концлагеря и ГУЛАГ. В один ряд с Даладье и Чемберленом. И как бы не случилось так, что и в один ряд с Квислингом и Петеном.
Судя по новым формулировкам референдума и переносу его даты, Крым будет аннексирован по гитлеровскому сценарию. Рейтинг Путина внутри страны резко вырос. В России прошли необратимые изменения, подобные тем, что описал Ремарк в романе «Тени в раю»:
«Нацисты не с Марса свалились, и они не изнасиловали Германию. Так могут думать только те, кто покинул страну в тридцать третьем. А я еще прожил в ней несколько лет. И слышал рев по радио, густой кровожадный рык на их сборищах. То была уже не партия нацистов, то была сама Германия».
Кроме кровожадного рыка, слышно еще и нечто худшее — вечные русские призывы успокоиться, осознать, что все врут и что у всех своя правда, что все виноваты и что нет в мире виноватых. И вообще, господа, это низкие материи.
Высокими материями оказывается законопроект об уголовной ответственности за «антироссийские» публикации. Но это явно лишнее. При желании любого критика власти сейчас можно упечь за экстремизм, а в перспективе — за государственную измену.
В заключение несколько слов prodomosua — в защиту своих коллег. Мне пришлось столкнуться с заявлениями, что ни одно российское СМИ и ни один российский журналист не сообщают ничего достоверного об Украине. Считаю эту позицию оскорбительной для русской журналистики и русской общественности и крайне вредной для Украины и украинцев. Прошу всех помнить об одном. При нынешнем развитии событий каждый живущий в России и не скрывающий несовпадение своей позиции с официальной, а значит, массовой точкой зрения, садясь за компьютер, понимает, что, возможно, это последний текст, который ему удастся донести до читателя. Будь то публикация в медиа или размещение в социальных сетях. И весьма вероятно, скоро он будет понимать, что это, возможно, последний текст, который ему удастся написать.
