«Равноудаленность» или коллаборационизм?
Начну с цитаты.
«Пока одни берут интервью у жителей оккупированных территорий, чтобы показать Украине и миру, как те ненавидят «хунту», презирают «карателей» и славят Россию, другие акцентируют внимание на том, что РФ ведет против Украины широкомасштабную войну, проводит зачистки, карательные операции, усиливает свое военное присутствие и подвергает преследованиям украинских граждан... Благодаря вбрасыванию «Миротворца» вдруг стало очевидно, что тот, кто представляет ситуацию как «сепаратистские настроения на Востоке и Юге», «волю народов Крыма и Донбасса», «внутриукраинский конфликт», получают аккредитацию у оккупантов, имеют беспрепятственный въезд на оккупированные территории. Там же, где имеет место констатация очевидного факта о российской агрессии против Украины, о марионеточном характере власти оккупированных территорий, о межгосударственном военном конфликте - там возникает угроза жизни, свободе, вырисовываются вполне реальные тюремные сроки».
Это - очень точное, на мой взгляд, описание Ларисой Волошиной в статье «Запатентованные Украинцы» сущности двух подходов к журналистике - принципиально разных подходов! - в связи с российской агрессией против Украины. Именно по этой линии проходит водораздел между теми журналистами, кто добровольно сотрудничает (коллаборирует, если использовать французский аналог) с оккупантами, и теми, кто не хочет этого делать. Только вот касается это не только украинцев, но и европейцев и американцев, которые закрывают глаза на свое сотрудничество с теми, кто впервые после Гитлера совершил в Европе операцию «аншлюс» и организовал «русскую весну», которая в основных своих чертах копировала судетскую весну 1938-го...
Впрочем, по сути, такая же линия водораздела проходила в журналистике всегда, когда речь шла о тоталитарных режимах.
Вот еще несколько цитат - на этот раз из книги американского писателя и журналиста Уильяма Ширера «Берлинский дневник». Ширер работал на различные американские СМИ в Австрии, Германии, Франции и Чехословакии в 1934-41 годах, а вместе с тем исследовал сущность нацизма. Он хорошо понимал неоднозначность своего положения - с одной стороны, журналист из в то время нейтральных Штатов, которые держали дистанцию относительно европейских конфликтов, с другой стороны - убежденный противник всех видов тоталитаризма, вынужденный лояльно относиться к тоталитарной власти и терпеть некомпетентные действия (а чаще - бездействие) американских властей относительно Гитлера. И не только власти, но и сторонников «нейтральной линии» в журналистике, которые доминировали в американских и британских СМИ того времени.
Вот три красноречивых фрагмента из «Берлинского дневника».
«Берлин, 30 декабря 1935 года.
Додд (посол США. - С.Г.) созвал нас сегодня на беседу с Уильямом Филлипсом, помощником государственного секретаря, который находится здесь с визитом. Мы спросили его, как будет действовать Вашингтон, если нацисты начнут нас высылать. Он дал честный ответ, сказав: «Никак». Мы считали, что если бы на Вильгельмштрассе знали, что за каждого высланного американского корреспондента Америка выдворит одного немецкого журналиста, может быть, нацисты дважды бы подумали перед тем, как действовать против нас. Но помощник госсекретаря заявил, что у государственного департамента нет закона, по которому он может действовать в таких случаях, - прекрасный пример слабости нашей демократии.
Берлин, 16 августа 1937 года.
Норман Эббот из лондонской Times, бесспорно, лучший корреспондент в Берлине, поехал сегодня вечером. Его выслали после аналогичной акции Великобритании, которая выдворила двух нацистских корреспондентов из Лондона. Нацисты воспользовались удобным случаем, чтобы избавиться от человека, которого они всегда боялись и ненавидели за его всестороннюю осведомленность об их стране и их закулисных делах. Times... никогда особо не поддерживала Нормана и печатала только половину того, что он писал.
Берлин, 12 ноября 1939 года.
Бич Конджер из Herald Tribune, который прибыл сюда только месяц назад, сегодня выслан. Нацистам не понравилась статья, которую он написал. Они потребовали опровержения. Он отказался. В последнюю минуту высокопоставленный нацистский чиновник вызвал его и предложил устроить его берлинским корреспондентом крупной американской радиовещательной сети... Хотя нацисты меня и не любят, но, думаю, никогда не выгонят. Дело в том, что тексты моих передач проходят предварительную цензуру, поэтому, что бы я ни сказал в эфире, это не может быть использовано против меня. Корреспонденты газет могут передавать по телефону все, что угодно, и рискуют, таким образом, повторить судьбу Конджера. Такая форма цензуры еще хуже, чем наша, потому что в нью-йоркских офисах пресс-ассоциаций и в нью-йоркских газетах не любят, когда их корреспондентов высылают».
Впрочем, Ширер ошибся - нацисты сначала создали ему невыносимые условия, а в ноябре 1941-го лишили возможности работать в Германии...
Поэтому работа журналистом в тоталитарном Рейхе требовала или отказа от попыток говорить правду под угрозой высылки из Германии и потери работы в США, или приспособления к условиям и обнародованию полуправды или лжи. Ширер и несколько его коллег сумели создать каналы передачи в Штаты правдивой информации, с помощью которой раскрывали американцам истинное лицо нацизма и готовили страну к неизбежному столкновению с Гитлером. Но это было скорее исключение в журналистской среде...
Те же проблемы вынуждены были решать западные журналисты, которые работали в СССР в сравнительно «вегетарианские», по сравнению со сталинскими, времена Хрущева и Брежнева. Известный диссидент Владимир Буковский, которого выслали в середине 1970-х из Советского Союза, писал в 1981 году: «Пробить в шестидесятые годы какую-то информацию об арестах было чрезвычайно трудно. Журналиста, высланного из Москвы, автоматически выгоняли с работы в его стране или переводили на плохое место. Он считался неумелым работником: не смог «договориться» с советской властью. Даже много позже, в 1970 году, моему другу, корреспонденту Ассошиэйтед Пресс в Москве Дженсену, его вашингтонское начальство запретило писать какие-либо статьи после нашего с ним интервью. А потом вообще перевели во Вьетнам».
Буковский в книге «Заметки путешественника» приводит среди прочего многочисленные примеры того, как западная пресса (не коммунистическая, а либеральная!) травила Сахарова, Солженицына и все диссидентское движение, опираясь на предоставленную их корреспондентами в Москве информацию и выступая, таким образом, невольными (а иногда - и не очень невольными) орудиями Кремля и Лубянки в идеологической войне...
Иными словами, желающих «конструктивно сотрудничать» с агрессорами и носителями тоталитарной идеологии среди журналистов демократических стран на протяжении последних ста лет всегда хватало. Кто-то аргументировал свой коллаборационизм необходимостью всесторонне освещать ситуацию в мире. Кто-то просто зарабатывал деньги. Кто-то говорил о нейтральном статусе журналистов в политических противоборствах. И очень немногие сознательно пытался противодействовать злу, которое в случае своей победы уничтожало свободу слова как таковую и имело орудием своего утверждения массовый террор, направленный не только против сознательных противников режима, но и против всех «неправильных» лиц. В этом плане нынешняя ситуация с «аккредитацией» украинских и западных журналистов у террористов на Донбассе продолжает далеко не лучшую практику тех СМИ демократических государств, которые коллаборировали с тоталитарными агрессорами.
