Вернуть свое
Переселенец – это гражданин Украины, которому всего лишь пришлось начать жизнь сначала на своей украинской земле
Если в самом начале войны тема возвращения оккупированных территорий еще звучала определенный период под соусом или деоккупации, или реинтеграции, то сейчас, на восьмом году российской агрессии, она давно вышла из форварда новостных поводов. Вообще тема восстановления территориальной целостности, суверенитета, которая должна быть одной из ключевых в нашей социальной и политической жизни, подниматься на уровень исторического значения, буквально утонула в освоении грантовых программ, сомнительных дискуссиях о языке вражды, политических диспутах и обещаниях. Ее растащили на лозунги в популистских баталиях на ток-шоу, размазали по аморфным и ритуальным заявлениям представителей власти, которая своим поведением часто подрывает сам употребляемый термин «территория, временно неподконтрольная украинским властям». Ведь вдумаемся в каждое слово. «Временно» – значит официальный Киев артикулирует свои намерения вернуть эти территории или принять их, если оккупант самостоятельно смоется оттуда. «Неподконтрольна украинским властям» - а какой тогда власти она подконтрольна? Российской? Но «их там нет». Эту позицию нужно постоянно доказывать и то, что и мы, и мир знаем об этом, еще не аргумент в международном праве, которое очевидно не отработало в совершенстве соответствующие эффективные механизмы сверхгосударственных институций, которые могли бы разрешать споры такого характера. А еще один "Нюрнберг" давно нужен. Его давно заждались многие современные «гитлеры», которые убедили свой народ в исключительности и праве «вершит судьбу человечества». Тем более такой агрессор, как Россия, научился и добросовестно учится использовать на мировой арене тактику, с одной стороны, шантажа, а с другой – камуфляжа. А та же ситуация с малайзийским боингом MH-17, который был сбит российским «Буком» над оккупированной территорией Украины летом 2014-го года, показала, что международное правосудие на этом этапе не способно выйти за пределы индивидуальных исков, чисто материальных компенсаций пострадавшим, обвинений конкретных лиц, а не в целом страны агрессора, которая этих лиц послала на войну и тот же «Бук» им вручила. И здесь, казалось, смерти граждан разных стран должны стать поводом хотя бы для широкого дискурса – где есть Зло? И как это Зло обезвредить? Но и здесь трагедия стала лишь досадным эпизодом на фоне разговоров о европейских правах и свободах. Что же говорить о беспомощных украинцах в одном из застенков, таком как тюрьма «Изоляция», с их «Палычами», которые, в частности, в свой день рождения пытали узников на глазах «ихтамнетных» ФСБешников? Снова досадный эпизод, снова фрагмент, снова лишь обломок быстро меняющейся реальности, в которой все так легко забывается.
Оккупационные администрации, наемники, пророссийские боевики и т.п. – это термины, которые касаются конкретных лиц и сил, действующих на оккупированной территории Украины и широко употребляемых в украинских СМИ, но каждый из них должен быть обоснован юридически, поскольку является элементами отражения реалий, конкретных преступлений конкретных лиц и страны – Российской Федерации. Более того, арсенал этих дефиниций должен быть методически унифицирован, а не отдан на растерзание произвольному стилю и собственному, часто ангажированному воображению. Это касается прежде всего СМИ, которые часто говорят о свободе слова и забывают об ответственности за слова, и представителей власти и политиков, которые обычно любят себя в государстве, а не государство в себе.
До сих пор потуги украинской стороны на международном юридическом фронте носили характер фрагментарный, а потому бесплодный. Безусловно, говорить о паритетной борьбе с армадой российского влияния через европейских чиновников пустое дело. Но все больше представляется, что слабость такой борьбы объясняется отсутствием потенции в самом украинском центре. От этого и хаос в артикуляции своих позиций.
Не нужно быть сторонником теорий заговора или адептом параноидальных идей, чтобы понимать факт работы российской агентуры на нашей территории, в том числе и среди представителей власти, о масштабе которой можно только догадываться. Что и говорить о нас, если, например, в США обычные раскрученные американские блогеры в социальных сетях могут неплохо заработать на российской пропаганде, которая мощно работает даже за океаном. Более того, информационные вбросы там появляются, в том числе, в уважаемых изданиях и являются своего рода «черной меткой» для самого Вашингтона. Тому пример одна из статей осенью этого года от 19 ноября в Politico авторства Семюэля Шарапа об «отвратительном компромиссе» с показательным призывом «Украину нужно сдать», которая по своей сути и даже терминологии созвучна с другой статьей (29 декабря 2016 года) украинского олигарха Виктора Пинчука в WSJ о «болезненных компромиссах». Упомянута статья этого года одного из целого пула авторов, артикулирующих кремлевские позиции из-за своей «осведомленности» в теме, появилась во время не только политического кризиса в Украине, который, очевидно, без тормозов разгоняют все стороны украинского политикума, но и откровенного и дерзкого военного шантажа Путина на границе с нашим государством. Более того, еще и на границе с Евросоюзом через экспорт мигрантов. Что может противопоставить такому нашествию украинская сторона, если даже позиции Запада часто оказываются рыхлыми и уязвимыми? Исключительно внутреннюю монолитность позиций, только внутреннюю консолидацию, только внутренний остов.
В то же время видим обратное – сейсмическую, а не государственную активность власти, клев общества на классические крючки раздора и постоянное напряжение – «нападет Путин или не нападет». Последний каждый раз заставляет Украину аккумулировать усилия на обороне вместо решения социально-экономических вопросов. Соответственно экономика нашей страны, и без того с кучей проблем, находится в постоянной лихорадке.
О какой реальной политике по восстановлению территориальной целостности в таких условиях может идти речь? Тем более учитывая, что на этих территориях сейчас трудно найти электорат, за который будут бороться нынешние политические верхушки. Более того, существует вполне справедливое мнение, что и в 2014-м году пришедшие к власти на волнах Майдана тогдашние вожди не просто не проявили заинтересованности в востоке Украины и Крыме, но и своевременно закрыли глаза на активные процессы российской оккупации, которые тогда же не без подачи украинской стороны стали называть «сепаратистскими», а значит, вроде бы обусловленными внутренними факторами. И об этом тоже надо напоминать, ведь по крайней мере в Луганске и Донецке (автор - луганчанин) складывалось ощущение, что кто-то использует заготовленные методички и умело раздает их среди украинских СМИ, которые в растерянности принимали навязанную терминологию.
На международном уровне акцент на «Путин нападет» (действительно имеем рекордную концентрацию российских войск вдоль российско-украинской границы) и страх перед дальнейшей экспансией и новыми проблемами от Кремля, который действует по «беспределу», отвлек от уже совершенного преступления – оккупации части Луганской и Донецкой области и Крыма. Автоматически вопросы деоккупации этих территорий вместе с дискуссиями по поводу эффективности нормандского формата и целесообразности минских соглашений отошли на второй план. Путин снова повысил ставки и снова его подход сработал. И сработал он не только потому, что за ним физическая сила, а потому что на самом деле ничего не изменилось со времен так называемого зря забытого Коминтерна с его разветвленной системой агентов разного калибра и подкупа. Запад давно держит врага у себя в тылу.
С другой стороны, в архитектуре мирового распределения влияния, где не только оккупированным частям украинских территорий, но и самой Украине определено мизерное место, есть свои правила. На этом историческом этапе Украина оказалась на изломе интересов противоположных полюсов (отсюда и слова о «сдаче Украины» в упомянутых статьях, призванных изложить путинские условия Вашингтона вне телефонных разговоров президентов). Раньше мы не были в фарватере Запада. Россия лишь на время теряла бдительность, решая свои внутренние проблемы, но она никогда не рассматривала Украину как отстраненный объект. Наша же субъектность для нее самой вообще является вопросом жизни или смерти в том образе, в котором Московия себя сейчас преподносит, а именно – наследницы Руси, «третьим Римом» и центром славян.
У Украины были попытки отправиться по лоции к берегам Альянса, когда в 2002 году в ныне оккупированный Донецк вместе с тогдашним Секретарем СНБО Евгением Марчуком приезжал Генсек НАТО Джордж Робертсон. Но в итоге тогдашний президент Леонид Кучма, который не скрывал и даже подчеркивал свою тягу к Москве, свернул этот процесс, в том числе вычеркнув указанные ориентиры курса Украины в НАТО по военной доктрине. Таким образом, мы хронически оставались под омофором Московии во многих секторах нашего бытия еще молодого государства. Но молодого еще не значит никчемного. Молодого по «паспорту» еще не значит безродного.
Напротив, мы тысячелетняя нация, искалеченная и изуродованная, которая находится на пути «от варяг в греки», ментально обреченная выжить, а значит, возродиться как полноценное государство с соответствующим каркасом эффективных институций. Только такой внутренний каркас, основанный на национальной идентичности и институционном постоянстве, может гарантировать нашу субъектность в упомянутой архитектуре геополитических интересов, где кто молчит, того и не слышат.
К сожалению, такая внутренняя аккумуляция государственнических проукраинских сил, как правило, случается только в критические моменты необходимости романтизированного сопротивления. Она не носит системный характер, но именно в такие моменты нация готова к самоорганизации, от чего остро требует лидеров, мощных личностей, глубоких профессионалов. Иначе эта пыль быстро распыляется, внимание расфокусируется и обязательно наступает фрустрация как фон для очередной внешней агрессии. Полюсы «предательство» или «победа» становятся инструментом поверхностной манипуляции обществом, которое в прямом смысле начинает путаться между двух сосен, не замечая третью – воспитание достойных профессиональных кадров, которые стремятся видеть себя в этой стране и способны быть лидерами, центрами тяготения, генераторами визий и создателями.
Но вернемся к до сих пор оккупированным землям. Когда Москва оккупировала часть тогда еще молодой Финляндии в 1940 году, почти все местные коренные жители оставили оккупированные большевистской Россией земли. Они просто не стали жить во власти оккупанта и не приняли каких-либо форм коллаборации. В 2014 году коллаборация с оккупантом в Украине стала отдельным поводом для дискуссий. Многие не могли покинуть свои дома, многие вынуждены были пойти на условия оккупанта, в том числе в вопросе получения так называемых «паспортов», а на самом деле аусвайсов, необходимых для реализации жизненных потребностей. Многие психологически не могли видеть в россиянах врага, который всю жизнь жил рядом за считанные километры и с которым когда-то даже жили в одной стране. При этом никаких адекватных программ адаптации для переселенцев с оккупированных территорий так и не было отработано, несмотря на множество общественных организаций, объединений и грантовых программ.
Что и говорить о Донбассе, где исторически «на заработках» ассимилировались разные народы, если вся Украина с начала 20-го века находилась под флагами разных властей и стран. Только по Киеву маршировали по несколько раз разные армии, а сам город буквально насытился представителями явления, которое принято называть «русский мир». И это при том, что никакой он не русский и никакой не мир. Так, у того же Маннергейма при всех его государственнических позициях и организаторских талантах было на кого опираться. Степень инфицированности финнов ядом навязанной неполноценности и коллаборации была минимальной. Украинская же нация (и это опять же следует признать) в этом плане искалечена кардинально - выжата физически и морально. Чего стоит только Голодомор. Ведь ужасная многомиллионная цифра замученных, в том числе на востоке и юге Украины, людей, говорит о, как следствие, во много раз больших цифрах нерожденных украинцев и украинок. На их место пришли «освободители», «русский мир» и «два кусочека колбаски». Это произошло совсем недавно, но коренным образом изменило ментальный ландшафт этих земель. Кстати, и тогда было явление вынужденного переселения украинцев, которых, правда, насильственно ограничивали к передвижению в поисках пищи, чтобы задушить в колбе изоляции в условиях страшного эксперимента - Голодомора. Так и в этот раз на оккупированных землях части Донбасса проводится ужасный эксперимент – из-за страха, подвалов и откровенной деукраинизации.
Так что переселенец – это не отдельный вид людей. Мы не являемся чем-то особенным и исключительным, кроме графы в анкетах некоторых риэлторов-спекулянтов «лицам из ОРДЛО не беспокоить». Последние просто хотят, как говорили у нас на Донбассе, взять на понт и заработать больше, а такие есть везде. Переселенец – это гражданин Украины, которому всего-навсего пришлось начать жизнь сначала НА СВОЕЙ УКРАИНСКОЙ ЗЕМЛЕ.
Когда мы говорим о возвращении своих территорий, восстановлении территориальной целостности и суверенитета, то необходимо прежде всего ставить во главу угла не отдельный обломок мозаики нашего государства, а смотреть на Украину как на единый целостный организм. Начинать нужно с восстановления и постоянного, системного поддержания мембраны качественных отношений по всей стране как единого механизма, а не только между оккупированными и свободными землями. Вся диалектика бытия гласит, что для воспроизведения сложной органики отношений требуется потенция центра, унификация, как способ сохранения идентичности, так и синергия от слаженности работы всех частей системы. Это не избавит нас от посягательств пьяной от своих имперских амбиций Московии, но это будет гарантировать нашу историческую воспроизводимость в веках как целостного животворного организма. Вспомним слова Павла Тычины: «Я єсть народ, якого Правди сила ніким звойована ще не була. Яка біда мене, яка чума косила! - а сила знову розцвіла»…
