«Исповедь» комедиантов

За произведения Антона Чехова в украинских театрах берутся с опаской и неохотой — уж больно требовательный автор, долгий путь к которому лежит исключительно через дотошные наблюдения за жизнью и людьми, через горькие прозрения и творческую «тахикардию». Отшумел Чеховский юбилейный 2010 год, а из спектаклей, достойных упоминания, лишь «Три сестры» Эдуарда Митницкого в Киевском Театре драмы и комедии на левом берегу Днепра и «Чайка» Олега Александрова в Макеевском Театре юного зрителя. Еще есть замечательный спектакль «Простые истории Антона Чехова» Оксаны Дмитриевой в Харьковском театре кукол, выпущенный в 2009 году, — вот, пожалуй, и все достижения отечественного театра последних лет...

Однако список мог бы быть солиднее, если вспомнить, что во Львовском Национальном театре им. М. Заньковецкой уже 11 лет подряд (!) на малой сцене появляется в год по новому чеховскому спектаклю в постановке А.Г. Бабенко. На днях в Киеве при поддержке Российского центра науки и культуры заньковчане показали свою последнюю по времени премьеру «Исповедь», мастерски сочиненную Аллой Григорьевной Бабенко по мотивам чеховских рассказов и пьес.

Сценическое пространство этого спектакля предельно лаконично и, по сути, довершается элементами интерьера той сцены, где играется спектакль (наверное, один из самых удачных вариантов для показа — это Чеховский музей-усадьба в Мелихово, где состоялась премьера «Исповеди» на Международном фестивале «Мелиховская весна» — об этом «День» писал в №92»). Трое виртуозных актеров — на манер романтичного Пьеро, циничного Арлекина и взбалмошной Коломбины, — только в изысканных костюмах начала прошлого века, лицедействуют в границах старого, как мир, любовного треугольника — ситуация эта, в виде даже не сюжета, а ни к чему не обязывающей канвы, взята из рассказа «Ниночка». Жена (Александра Люта) приревновала мужа (Юрий Волынский) к пассии юношеских лет некой Катеньке, письмо которой, лишь как воспоминание об увлечениях юности, имел неосторожность показать муж. Друг семьи, холостяк (Юрий Чеков), по просьбе отчаявшегося супруга унял приступ ревности и, по курьезу судьбы, сам занял место благоверного. Смешно? Трагично? Банально? А это уж как посмотреть, как оценить, как принять, ведь каждый из героев имеет свой ответ на заковыристые вопросы «любви и брака».

Вот трогательный недотепа-муж с романтичным надрывом рассказывает трагикомичную историю студента Гвоздикова («Свидание хотя и состоялось, но...»): юноша от треволнений напился до положения риз и явился на свидание в неподобающем виде, а девушка почему-то обиделась и бросила его... А вот любовник-бонвиван с гордостью повествует о своих многочисленных похождениях («Исповедь, или Оля, Женя, Зоя»), делясь опытом и научая юного друга премудростям обхождения с женщинами. Хотя на поверку даже он, ироничный и прожженный, знает о загадочной женской натуре не более, чем его смущенный собеседник. И очаровательной жене стоит напеть лишь несколько тактов и взмахнуть руками, как вдруг зазвучит музыка. Она в такт мелодии закружится в грациозном танце, а мужчины, выпучив глаза от недоумения, будут наблюдать за ней, силясь прояснить для себя такое беспричинное веселье. Но тщетно. Предел этих героев — лишь заунывное нытье либо лицемерное бахвальство, а ей хочется (прямо как девушке Саше из ранней чеховской пьесы «Иванов») «любви деятельной», перед соблазном которой не устоять. «Совершите же какой-нибудь поступок!» — и молит, и требует женщина, прерывая разглагольствования ее кавалеров о любви. «Что же нам делать?» — истерично реагирует на этот призыв муж? И как тут не рассмеяться...

Секрет этого спектакля, в том, что герои, хоть и говорят словами из ранних чеховских рассказов (в финале как верный рецепт семейного счастья даже звучит уморительное «Мои жены (письмо в редакцию Рауля Синей Бороды)», но в глубине души озадачены уже серьезными «проклятыми» вопросами — а их ставит перед всеми нами чеховская драматургия. Это лишь эскизы будущих Астрова, Войницкого и Елены Андреевны или же Тригорина, Треплева и Нины. Их шутки пока что не желчны, а в глазах еще брезжит надежда. Они пока лишь на короткие мгновения вспоминают об отчаянии, страхе, одиночестве, и с еще большим напором, остервенением даже, пытаются услышать и понять друг друга. И чтобы не разрушать иллюзию счастливого финала, режиссер Алла Бабенко просто в какой-то момент ставит многоточие... Ведь если не знаешь, чем все закончится, то можно поверить, что счастье есть!